Женева: абхазские резоны
ПРАГА, 10 октября, Caucasus Times. Автор — Сергей Маркедонов, кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета, специально для Caucasus Times
8 октября 2014 года завершился 29-й раунд консультаций по проблемам безопасности Южного Кавказа. Этот формат известен, как «женевские дискуссии» (по месту их проведения) и фактически посвящен трем блокам проблем — двум этнополитическим конфликтам между Грузией и ее бывшими автономиями, а ныне частично признанными республиками, а также отношениям между Москвой и Тбилиси.
К переговорам в Женеве уже давно никто не относится, как к мероприятиям, от которых можно ждать каких-либо прорывов. Это событие нечасто попадает в фокус внимания СМИ, не специализирующихся на освещении кавказской проблематики. Формат, начавшись с громких пафосных деклараций и обвинений в адрес противоположной стороны, постепенно перешел в рутинное событие. Коим оно остается и сегодня после пяти лет переговоров, стартовавших осенью 2008 года после завершения «пятидневной войны».
У всех сторон, вовлеченных в женевский процесс, разные интересы и различная мотивация. Если Грузия стремится привлечь западных партнеров и международные структуры к поддержке своей территориальной целостности, то Россия нацелена на легитимацию того, что она называет «новыми реалиями в Закавказье» (эта цель, кстати, прописана и в Концепции российской внешней политики). Что же касается Абхазии и Южной Осетии, которых зачастую воспринимают лишь, как сателлитов Кремля, то для них Женева остается фактически единственной международной площадкой для трансляции своих чаяний, опасений и тревог. Несмотря на отсутствие у них официального статуса. В итоге до сих пор сторонам так и не удалось согласовать документ о невозможности возобновления военных действий в остуженных «горячих точках». Для Грузии субъектом такого договора в обязательном порядке должна быть Россия. Без этого Тбилиси не видит смысла давать какие-то гарантии со своей стороны. Но Москва настаивает на том, что не является стороной конфликта и все договоренности должны быть заключены между Грузией и ее бывшими автономными образованиями.
Однако некоторые обстоятельства вокруг рутинного переговорного процесса, сложившиеся в последние месяцы, способствовали росту интереса к очередному раунду дискуссий. Во-первых, сегодняшние переговоры вокруг кавказских конфликтов развиваются на фоне украинского кризиса. Изменение статуса Крыма и Севастополя способствовали активизации сотрудничества Грузии с США, Евросоюзом и НАТО. Грузия уже летом нынешнего года подписала и ратифицировала Соглашение об Ассоциации с ЕС (при иных вариантах развития вокруг Украины это потребовало бы большего времени). 5 сентября официальный Тбилиси получил пакет «усиленного сотрудничества» с Североатлантическим альянсом. Через несколько дней Грузию с двухдневным визитом посетил министр обороны США Чак Хейгел. Он не только пригласил эту страну в коалицию по борьбе с ИГИЛ (Исламским государством Ирака и Леванта), объявленным главной угрозой для Вашингтона на Ближнем Востоке, но и подтвердил возможность поставок в страну вертолетов «UH-60 Black Hawk».
Активизация прозападного вектора Грузии не могла не отразиться на политических подходах Москвы, а также абхазского и югоосетинского руководства. Стоит обратить внимание, что в ходе двух избирательных кампаний в частично признанных республиках (парламентской в Южной Осетии и досрочной президентской в Абхазии) победы одержали сторонники более жестких подходов к отношениям с Грузией. «Единая Осетия» во главе с Анатолием Бибиловым (получившим пост спикера парламента) выступала за объединение с Северной Осетией под эгидой РФ, в новый президент Абхазии Рауль Хаджимба выступал за максимальную открытость на де-факто границе с Россией и, напротив, за ужесточение приграничного режима на реке Ингури. В его программных выступлениях также последовательно проводилась идея усиления контроля над выдачей абхазских паспортов для жителей восточной части республики.
И если 27-й раунд, состоявшийся в марте, сполна не отразил всей глубины его воздействия на динамику консультаций (присоединение Крыма к РФ еще не было оформлено), то предыдущий, 28-й круг переговоров отправил тревожные сигналы для участников этого политического процесса и заинтересованных игроков. Напомним, что в июне женевские консультации завершились досрочно. Делегации Абхазии и Южной Осетии тогда не захотели обсуждать проблемы беженцев. Они выступили с совместным заявлением относительно принятия Генеральной Ассамблеей ООН текста резолюции по данному вопросу. Проект данного документа был предложен грузинским правительством и поддержан 69 делегациями стран-членов организации 5 июня 2014 года (в прошлом году за аналогичную резолюцию проголосовали 62 государства). В абхазско-югоосетинском заявлении была дана следующая оценка грузинской инициативы: «Грузия пытается навязать мировому сообществу одностороннее, политизированное и искаженное видение проблемы беженцев с тем, чтобы подкрепить свои территориальные притязания. В навязанном международному сообществу тексте резолюции умалчивается о том, что появление этих беженцев и перемещенных лиц непосредственно связано с развязанными Грузией войнами против Южной Осетии и Абхазии».
В этой связи совсем неслучайно, что главной интригой в канун 29-го раунда стало участие абхазской и югоосетинской делегации в переговорном процессе. Естественно, остроты ситуации добавляли и электоральные успехи сторонников более жесткого курса по отношению к Тбилиси. Но сюрприза не произошло. Очередной переговорный раунд состоялся. И как обычно не принес прорывов. Однако абхазская делегация смогла обозначить ряд важных для нее сюжетов. Так в ходе дискуссии по гуманитарному блоку министр иностранных дел республики Вячеслав Чирикба снова поднял вопрос о дискриминационной политике в «визовом вопросе» (практиках отказа этническим абхазам в предоставлении деловых или образовательных виз). Помимо этого представители Сухуми поставили вопрос о культурных ценностях, оказавшихся в результате вооруженного конфликта 1992-1993 годов на территории Грузии (которую абхазские руководители рассматривают, как отдельное государство).
Собственно говоря, уже, судя по этим темам, можно понять, в чем состоит резон Абхазии для участия в женевских дискуссиях. Перефразируя одного известного политического деятеля, имевшего кавказские корни, других международных платформ для выражения голоса частично признанной республики нет. И в ближайшем будущем не предвидится. Запад и Россия резко разошлись из-за украинского кризиса, и возврат к прежним отношениям видится проблематичным. Отсюда и ужесточение позиций западных стран ко всем, кого поддерживает Москва. И напротив, поддержка оппонентов России (в кавказском контексте это Грузия). Таким образом, уменьшаются надежды на то, что государственность Абхазии получит какую-то дополнительную поддержку извне даже в теоретическом плане. Просто потому, что многие страны, не входящие в НАТО, тем не менее, зависят от США и их союзников и не захотят вступать в споры с Вашингтоном по второстепенным для них вопросам (а таковым для них является кавказская геополитика). В этой обстановке трудно пренебрегать возможностями для донесения своей позиции во внешний мир. Тем паче, что Абхазия в отличие от Южной Осетии, считает такой выход вовне важным для себя, поскольку ориентирована на страну-патрона Россию, но не на вхождение в ее состав. Примечательно, что 23 сентября в ходе круглого стола, посвященного российско-абхазским отношениям в Сухуми, представители дипломатии частично признанной республики открыто заявляли следующее: «Независимость народа Абхазии высшая ценность. Никто не должен подвергать сомнению абхазскую независимость. Абхазия-это союзник, обладающий собственным достоинством».
И отсюда следует второй вывод. В случае выхода из формата женевских консультаций Абхазия фактически подтвердит мнение о себе, как об инструменте российской внешней политики. Но в Сухуми этого не хотят. Там доминируют настроения, что необходимо всеми силами противостоять этому стереотипу. Участие в женевском формате при всех имеющихся сложностях и противоречиях предоставляет возможность для самостоятельного позиционирования, а не только для поддержки российских позиций. Впрочем, в вопросе о неприменении силы позиция Абхазии вовсе не продиктована российским давлением. Сами абхазы, пережившие жестокий 14-месячный военный конфликт, а также неоднократные попытки его «разморозки» (начиная с 1998 по 2008 гг.), занимают порой более радикальные позиции, чем Кремль. И экспертам в отличие от политиков, следующих официальной повестке, необходимо учесть эту нюансировку.
Кроме этого, чтобы публично ни говорили абхазские представители относительно их планов по Грузии, Сухуми нужен канал коммуникации с Тбилиси для обсуждения приграничных вопросов. Как бы банально это ни звучало, но от географии не сбежишь. И многие вопросы (будь то совместная эксплуатация Ингури ГЭС, перемещение через границу, социальная проблематика) требуют обсуждения и согласования. И женевский формат остается каналом общения с Грузией.
Таким образом, трудно было ожидать существенных сдвигов и от октябрьского раунда. Но само его сохранение говорит о том, что стороны не стали заложниками украинского кризиса и предпочли мультипликации проблем сохранение их на нынешнем уровне. И проявили интерес к поддержанию женевского канала коммуникации.