Российская политика в Закавказье в контексте украинского кризиса

Нана Гегелашвили, Руководитель Центра региональных проблем Института США и Канады РАН, специально для Caucasus Times

ПРАГА, 12 августа, Caucasus Times. В условиях углубляющегося противостояния между Россией и Западом, вызванного событиями на Украине, российская политика в Закавказье продолжает оставаться все более взвешенной, по отношению к закавказским странам при осуществлении ими разносторонних движений в процессе выбора внешнеполитических приоритетов.

На грузинском направлении политика Москвы ведется в русле умеренного прагматизма. Москва довольно нейтрально отнеслась к подписанию Грузией 27 июня 2014 г. Соглашения об Ассоциации с ЕС. С учетом «новых реалий в Закавказье» Москва понимает, что удержать Грузию под своим влиянием уже не представляется возможным, а любые попытки блокировать стремление Грузии к интеграции с Западом контрпродуктивны. С возникновением двух де-факто образований – Абхазии и Южной Осетии – они перестали быть основными козырными картами Москвы в ее игре с Тбилиси, что в значительной степени будет расширять возможности Грузии при выборе внешнеполитических союзников. С одной стороны, сегодня Россия не может не учитывать, что интеграция двух независимых государств – Абхазии и Южной Осетии в мировое сообщество является процессом довольно длительным и вряд ли оправданным, равно как и то, что по мере укрепления своего суверенитета интересы Сухума могут далеко не всегда совпадать с интересами Москвы. Новой повестки дня в российско-абхазских отношениях, способной сделать партнерство между двумя странами взаимовыгодным и продуктивным, сегодня у Москвы не имеется. С другой стороны, Грузия, также не может не понимать, что ключ от решения проблемы территориальной целостности страны находится в активе России – ее северного соседа, занимающего крайне активную позицию в отношении постсоветских стран. К тому же перспективы вступления Грузии в НАТО и в ЕС остаются все еще размытыми, что в значительной степени объясняет сегодняшнюю нейтральную позицию Москвы в отношении Тбилиси.

На армянском направлении своей политики в Закавказье Россия довольно нейтрально отнеслась к намерению Армении парафировать Соглашение об ассоциации с ЕС, которое должно было состояться на Вильнюсском саммите, как будто бы заранее могла предугадать окончательный выбор Армении в пользу ТС( ЕАЭС). И, действительно, 10 октября 2014 г. на заседании Высшего Евразийского экономического совета в Минске был подписан Договор о присоединении Армении к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС), вступивший в силу 2 января 2015 г. Не в последнюю очередь уверенная позиция Москвы на армянском направлении объясняется осознанием ею той ключевой роли, которую она играет в обеспечении безопасности этой страны, что в конечном счете и стало главным приоритетом для Армении при выборе ею внешнеполитического вектора. Россия является гарантом ее неприкосновенности. Будучи связанной с ней договором ОДКБ, и имея на ее территории военную базу – Гюмри , она несет конкретные обязательства перед этой страной. В этом же контексте не стоит сбрасывать со счетов и имеющиеся у России рычаги воздействия на проблему урегулирования карабахского конфликта, что вполне осознают не только в Баку и Ереване, но и на Западе. Москва полагает, что измеряемое более чем 20 годами противостояние возможно устранить лишь политическими средствами. Это дает основание считать, что силового вмешательства «извне» не предполагается, ибо основная задача Москвы в этом вопросе заключается в сохранении зыбкого баланса между Ереваном и Баку.

Тем не менее, сегодня Москва в полной мере также понимает и то, что в силу своего географического положения Армения всегда будет вынуждена вести комплементарную политику, балансируя между интересами Москвы и Запада. Намерение Еревана продолжать и укреплять отношения с ЕС и с США связано, в первую очередь, с его желанием убедить западных партнеров в способности проводить политику комплементаризма. К тому же такая политика Армении активно поддерживается и многочисленной армянской диаспорой, которая сконцентрирована в основном в США и во Франции. Именно ей отводится ключевая роль в формировании крайне позитивного имиджа непризнанной Нагорно-Карабахской республики.
Не в последнюю очередь стремление Армении к интеграции с Западом связано и с тем, что в настоящее время региональная изоляция Армении, в которой оказался Ереван в результате закрытия двух сухопутных границ – с Турцией и Азербайджаном, не позволяет ему стать транзитным государством, имеющим выход в Европу. Однако перспектива нормализации армяно-турецких отношений, предполагающая открытие границы между Арменией и Азербайджаном, может изменить эту ситуацию. Все это, конечно же, не может не учитываться Москвой, трезво оценивающей свои позиции в Армении, невзирая на различное отношение армянского политического истеблишмента к российской политике.

Что же касается политики России на азербайджанском направлении, то и здесь не наблюдается никаких значительных перемен. Сегодня Баку, проводя собственную независимую политику, чем отчасти объясняется его решение стать членом Движения неприсоединения, не испытывает особого желания присоединиться к интеграционным проектам под эгидой Москвы. В то же время стремление Азербайджана к сближению с ЕС пока еще определяется лишь рамками энергетического сотрудничества. Вместе с тем, следует отметить, что Азербайджан является стратегическим союзником Турции, представляющей южный фланг альянса, что позволяет Баку развивать и укреплять свое сотрудничество с альянсом, сохраняя свой нейтральный статус. С учетом всего этого, Москва не может не понимать, что первоочередным вопросом для Баку является решение нагорно-карабахского конфликта. Вот почему Россия, являясь сопредседателем Минской группы ОБСЕ, признает территориальную целостность Азербайджана, а ее участие в мирном процессе поддерживается США и ЕС. Это является одним из механизмов, поддерживающих влияние Москвы в Закавказье. Если Абхазия и Южная Осетия признаются Москвой в качестве независимых образований, то Нагорный Карабах (НКР) не рассматривается ею как отдельное образование, что означает поддержку Москвой территориальной целостности Азербайджана.

Таким образом, в настоящее время политика России в странах Закавказья определяется исключительно прагматическими соображениями, что диктуется не только современными реалиями, но и осознанием Москвой эффективности своего ключевого актива — перекройки территориальных границ, унаследованных ею от СССР, неизменного ключевого атрибута национальной политики. Именно этот принцип стал «головной болью» практически всех бывших советских республик, получивших независимость. Межреспубликанские административные границы в одночасье стали межгосударственными, что не могло не привести к серьёзным проблемам. Поэтому разрубить этот «гордиев узел» при сохранении территориальной целостности стран Закавказья, имеющих конфликты на своей территории, без участия России не представляется возможным. Это «сводит на нет» все усилия США, НАТО и ЕС вместе взятые, направленные на тесную интеграцию постсоветских стран с проблемными территориями в евроатлантические структуры. По этой причине, с определённой долей уверенности, можно заявить: российская политика в Закавказье в контексте украинского кризиса в целом не претерпела изменений. В настоящее время Москва в полной мере осознает эффективность своего мощного актива, позволяющего ей сохранять уверенную позицию в этом регионе.