Объединиться под Москвой не так страшно как под Грозным.
ПРАГА, 28 апреля, Caucasus Times — Создать на юге России новый регион, в который войдут Чечня, Ингушетия и Дагестан, предложил в начале этой недели спикер чеченского парламента Дукваха Абдурахманов. По его мнению, это будет способствовать стабилизации обстановки в регионе.
Абдурахманов назвал грубой исторической ошибкой ликвидацию Чечено-Ингушской республики в 1990-х годах. Вместе с тем он призвал поскорее решить вопрос об установлении административной границы между Чечней и Ингушетией, пока сохраняется нынешняя ситуация.
Глава чеченского парламента отметил, что граница Чечни и Ингушетии должна пройти там, где она проходила до объединения двух автономных областей в 1934 году.
— Мурад Карданов —
Еще с дудаевских времен, чеченская публичная политика отличалась провинциальной экстравагантностью и радикализмом. В ней сформировался сложный набор психологических комплексов и культурно-политических аллюзий: от памяти о реальных исторических обидах до идеи чеченского мессианизма, если и не в масштабе всей планеты, то хотя бы в пределах Северного Кавказа.
Несмотря на смену политических режимов, манеры чеченской политической элиты не сильно изменились. Все тот же бросающий в дрожь масштаб революционных проектов и удивительная широта взглядов на допустимость применения силовых методов воздействия. Активизм Рамзана Кадырова, пообещавшего в интервью «Московским новостям» свернуть шею «оранжевой гидре» на Северном Кавказе, коль скоро таковая здесь появится, или предложившего федеральному центру свои услуги по борьбе с боевиками в Грузии, абсолютно совпадает по тональности с пафосом его предшественников. Тем тоже ничего не стоило заявить, что чеченские войска завоюют всю Россию, освободят Иерусалим от неверных, восстановят Халифат на территории Северного Кавказа.
Нет предела совершенству. Предложения спикера чеченского парламента лежат в рамках той же изысканнейшей вербальной традиции.
Ни для кого не секрет, что чеченский парламент – не более, чем карманная игрушка Кадырова, которую он сам и сложил наподобие кубика Рубика. Поэтому не ошибаются те, кто утверждает, что по собственной воле председатель Народного собрания Духваха Абдурахманов выступил бы со скандальной объединительной инициативой только под угрозой смертной казни.
Что стоит за удивительным выступлением спикера? По чъей просьбе действовал Рамзан Кадыров, вложивший в уста беспрекословно исполняющего его волю главы чеченского парламента, концепцию союза из ночных кошмаров дагестанских и ингушских обывателей? Действительно ли, как предполагают некоторые политологи, инициатива исходила от Кремля, который желает напомнить северокавказской общественности о не потерявшей своей актуальности идее укрупнения регионов? Или же, проект – порождение неуемной фантазии премьер-министра Чеченской республики.
По большому счету, ответ на вопрос «почему?» совсем не важен или важен, но не слишком. Было ли выступление Духвахи Абдурахаманова заказано в Москве или счастливая мысль пришла в голову Рамзану Кадырову или даже самому председателю Народного Собрания без всякого участия внешних сил, не имеет значения. Ясно одно: никто, кроме государственных мужей Чечни не в состоянии был артикулировать такую мощную по силе звучания идею.
Что там какая-то общественная организация Северной Осетии, повторяющая зады давно отправленного на помойку проекта третьего срока для Путина? И скандал между президентом Адыгеи и Дмитрием Козаком тоже кажется слишком нормативным и номенклатурным, лишенным живительной силы искусства джигитовки и политического шахидизма.
Чеченская политическая элита, претендующая последние 15 лет на роль гегемона в череде иных северокавказских элит, сумела и на сей раз продемонстрировать основательность своих претензий на интеллектуальное превосходство.
Вне зависимости от того, давал ли команду Кремль сформулировать объединительную идею, Грозный сумел сделать это так, что у всего региона и, прежде всего, у республик, которые имели несчастье оказаться в списке потенциально присоединяемых к Чечне, надолго перехватило дыхание.
А это значит, что Москва всегда может рассчитывать на то, что при наличии ясно сформулированной просьбы или в отсутствии таковой, чеченские политики, вольно трактуя политико-административные проекты Кремля, найдут такие слова, что федеральный центр со своими инициативами централизации власти покажется обителью демократии и свободы.
Гурия Мурклинская, директор центра стратегических исследований и политических технологий.
— Думаю, что не ошибусь, если скажу, что для большинства дагестанцев, заявление Духвахи Абдурахманава – это скорее повод для снисходительной улыбки. Это и впрямь забавно, когда казалось бы официальные, серьезные, облеченные властью, чеченские политики вдруг начинают публично раскрывать содержание своих детских фантазий, извинительных только для школьного возраста.
Хотя объединительный проект и утопия, однако он укоренен в наивной геополитике дудаевских времен, когда идеи экспансии в направлении Каспия формулировались открыто.
В Дагестане помнят, что тогда некоторые ичкерийские идеологи почему-то считали, что выход к морю поможет Чечне в установлении международных контактов. И тогда это казалось безумием, и сегодня немногим лучше.
Чеченцы любят ссылаться на Имама Шамиля, который пытался когда-то объединить Чечню и Дагестан. Шамиль был аварцем и его нынешние соотечественники, которые за него как бы в ответе, говорят так: «Тогда Дагестан воевал с Россией и чеченцы нужны были в качестве союзников. Сегодня Дагестан не ведет боевых действий ни с кем и, следовательно, не нуждается ни в каких таких союзниках. Объединение в имамат шло под руководством аварца, сегодня ни один аварец даже в страшном сне не пожелает жить в едином государстве с соседями». Это к тому, что исторические условия, кажется, слегка изменились.
Давайте учитывать характер наших соседей и исходя из него характер сложившихся между нами отношений. Вряд ли кто-нибудь добровольно согласится на такое объединение.
Чеченцев не меньше миллиона и они представляют собой единый этнос. А Дагестан это конгломерат мелких этносов и в случае объединения чеченцы будут доминировать, что абсолютно неприемлемо для любой дагестанской этнической группы. Неизбежна ответная мобилизация дагестанцев. В нашей республике ни один народ, даже из наиболее крупных, никогда не противопоставит себя остальным, поскольку в случае такого конфликта происходит объединение по принципу «все против одного». На этом, кстати, и строится внутренний баланс многонационального Дагестана.
Плиев Магомед-Рашид, заместитель министра по делам национальностей Республики Ингушетия.
— Абдурахманов обосновывает свое предложение тем, что объединение с Ингушетией явилось бы основой для достижения большей стабильности в регионе. Я могу легко привести контр тезис: даже, если бы эти два субъекта были бы объединены, ингушский народ, осознавая себя самостоятельной этнической группой, никогда не откажется от своих исконных земель, которыми являются город Владикавказ и Пригородный район вместе с другими отторгнутыми территориями. С этой точки зрения, объединение никак не добавит стабильности.
Зайнди Чолтаев, политолог, Москва-Грозный.
— Весьма сомнительно, чтобы мощный военно-бюрократический аппарат, сложившийся в Чечне, показался кому-либо привлекательной моделью управления. У меня крайне мало уверенности в том, что идея объединения вызовет позитивный отклик в Ингушетии, а тем более в Дагестане.
Но в самой Чечне, если поступит команда из центра, за объединение выскажутся единогласно. Чеченская власть это сложившийся авторитарный режим, который сам и формулирует инициативы от имени народа и сам же их реализует.
Известно, что план объединения Адыгеи и Краснодарского края пока отложен. Федеральный центр заявил, что никто искусственно не намерен ускорять этот процесс, но на самом деле вся логика нынешней административной реформы сводится к созданию оптимального количества управляемых регионов. Понятно, что официальная позиция это вынужденная мина при плохой игре и при необходимости продолжить укрупнение регионов всегда можно сослаться на инициативу снизу.
Я почему-то думаю, что в Абдурахманов сделал свои предложения по сигналу, поступившему от одной из кремлевских группировок.
Мархиев Магомед, министр по делам национальностей Республики Ингушетия.
— Моя личная точка зрения такова, что мы могли бы согласиться с идее объединения всего северокавказского края. В него могли бы войти Ставрополье, Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня, Дагестан и при необходимости можно было включить и другие приграничные субъекты федерации. В этом случае можно было бы решить целый ряд проблем, связанных с экономическим неблагополучием ряда территорий, которым объективно требуется помощь более богатых соседей. Сами собой исчезли бы проблемы спорных районов и границ, беженцев, которые не могут вернуться на свои земли. Установилась бы единая власть без обособления по национальным углам.
Некоторые наши политики предлагали на первом этапе объединить Ингушетию и Северную Осетию и это могло бы дать очень позитивные результаты в плане разрешения межнационального конфликта и преодоления его последствий.
А объединение трех дотационных субъектов, при том, что логика реформы укрупнения регионов предполагает, что сильный подтягивает слабого, что хотя бы один из субъектов в состоянии быть донором, просто неселесообразно.
Камалов Хаджи Мурад, заведующий лабораторией социального анализа, Махачкала.
— Чеченская инициатива вполне может быть связана с попытками нащупать новые идеи для военной доктрины на Северном Кавказе. Регион представляет из себя мозаичную и архаичную структуру, в которой вязнет и размывается любое решение федерального центра. Нет подчиненности единому центру и здесь Владимиру Путину даже вполне успешных местных рамзанов кадыровых иметь не хотелось бы. Он хотел бы иметь одну мощную, сосредоточенную силу, которая держит внутри региона сержантский порядок.
Кстати, проект, распространения общего для всех неспокойных субъектов военного порядка и прямой власти Рамзана Кадырова уже прочно обосновался в чьих-то умах. Каыдровские подразделения уже вовсю хозяйничают на территории Дагестана, проводят здесь военные операции. Российские подразделения, 102 бригада и чеченские силовые структуры не замечают существующих между субъектами административных границ. Они только мешают устанавливать единый военно-политический режим власти.