Невидимые игроки грузино-абхазского конфликта
ПРАГА, 29 июня, Caucasus Times — Сегодня грузино-абхазский конфликт (а формирование всей инфраструктуры абхазского де-факто государства стало главным следствием этого 14-месячного противостояния) рассматривается по преимуществу как российско-грузинский. Такому пониманию помогли, с одной стороны, последовательное стремление грузинского руководства переформатировать конфликтное урегулирование, представив Грузию как жертву аннексионистских устремлений соседней державы. С другой стороны, этому способствовал крикливый российский агитпроп – здесь и все антигрузинские мероприятия 2004–2006 годов, и жесткая полемика с Саакашвили, и борьба с «цветной угрозой», и тезис Путина об «универсальном характере» косовского самоопределения. Как бы то ни было, российские и грузинские пропагандисты сработали как одна команда. В результате их действий Абхазия перестала восприниматься как самостоятельный субъект и, если угодно, жертва конфликта.
Между тем ООН, несмотря на политическую гиперинфляцию ее роли, рассматривает Абхазию в качестве отдельной стороны конфликта. До сих пор и ООН, и ее Миссия в Грузии (МООНГ) рассматривают Московские соглашения (заключены в мае 1994 года) о прекращении огня в Абхазии, как единственную правовую основу для разрешения конфликта.
Однако в грузино-абхазском конфликте помимо признанной мировым сообществом Грузии, де-факто Абхазского государства, а также России были и есть другие заинтересованные игроки, которые, как правило, оказываются вне поля зрения аналитиков и в РФ, и на Западе. И в первом, и в другом случае (правда, по разным основаниям) это происходит из-за переоценки «вертикали», как принципа организации российской власти. И если теоретики «суверенной демократии» считают, что с приходом к власти Владимира Путина в 2000 году российские регионы перестали играть самостоятельную политическую роль, то их западные оппоненты вообще считают любой политический процесс в России, проходящий без поддержки «руки Кремля» невозможным. Убедить и тех, и других в том, что даже самая жесткая вертикаль всегда оставляет возможности для маневра «на местах», крайне затруднительно, поскольку и те, и другие не рассматривают «абхазский вопрос» в кавказском контексте. Для них эта проблема воспринимается, как небольшой фрагмент в «Большой игре» Запада и России.
Однако, говоря о грузино-абхазском конфликте было бы крайним упрощенчеством игнорировать позицию и роль адыгоязычных республик Западной части российского Северного Кавказа, представители которых чувствуют свою сопричастность к тому, что творилось и творится в Абхазии. Между тем, деятели различных адыгских (черкесских) национальных движений нередко солидаризировались с Абхазией скорее вопреки позиции Москвы. Те же активисты Конфедерации горских народов Кавказа (КГНК, в котором черкесские лидеры играли ведущие роли) или ККН (Конгресса кабардинского народа) выступали с жесткой критикой российского «имперского» дискурса. При этом они выдвигали лозунг «Руки прочь от Абхазии!», когда войска Госсовета Грузии в августе 1992 года начали операцию по обузданию «агрессивных сепаратистов» и «режима Ардзинбы». Даже официальные лидеры адыгоязычных субъектов РФ (настроенных намного более лояльно к Кремлю) в своих действиях в отношении к Абхазии демонстрировали свое «особое мнение». И так было до появления пресловутой «вертикали» (действия президента Адыгеи Аслана Джаримова во время грузино-абхазской войны), так и после нее (заявления парламентариев, представляющих Кабардино-Балкарию, визиты руководителей Абазинского района в Абхазию во время Кодорского кризиса 2006 года).
Все дело в том, что в самом абхазском националистическом дискурсе (в данном случае понятие «национализм» рассматривается нами с нейтральных позиций) Северный Кавказ выступает важной частью идентичности. Эта территория рассматривается, как часть «общеадыгского» (черкесского) мира, к которому абхазы относят себя. Абхазы, как и адыгейцы, черкесы, абазины и кабардинцы принадлежат к адыго-абхазской языковой группе кавказской семьи. Административные границы, разделившие Большой Кавказ на Северный и Закавказье (потом Южный Кавказ) появились только в первой четверти 20 столетия. Это – явно недостаточно для того, чтобы начать «воображать по-другому». Посему воображаемая география единого «адыго-абхазского пространства» благополучно дожила до наших дней. И если внутри самой Абхазии собственно абхазская идентичность играет доминирующую роль (и только затем речь идет об общеадыгской), то среди абхазов-потомков махаджиров (оставивших свою землю после восстания 1866 года и после русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и являющихся сегодня гражданами Турецкой Республики) «адыгский интегризм» значит гораздо больше. Собственно говоря, до сих пор историки и политологи в Турции ведут споры о том, как правильно определять потомков кавказских махаджиров (как кавказцев, черкесов или отдельно адыгов, абхазов, чеченцев и дагестанцев). Все дело в том, что в конце 19-го столетия термин «черкес» для Российской и Оттоманской империй включал в себя вообще всех выходцев из Северного Кавказа и был сродни термину наших дней «лицо кавказской национальности». Как бы то ни было, турецкие черкесы (занимающие посты в армии, депутатские кресла в национальном собрании) — важный фактор в определении подходов Турецкой Республики к грузино-абхазскому конфликту. Несколько лет назад на одной из конференций историк и политолог, депутат первого Абхазского парламента Олег Дамениа вспоминал, что его коллегам абхазские активисты из Турции задавали недоуменный вопрос: «И почему вы не боретесь с Россией?»
Как известно, в течение двухсот лет Грузия входила в состав Российского государства. Ее политический класс был инкорпорирован в российский истеблишмент (от семьи Багратиони до Эдуарда Шеварднадзе). Именно грузинская элита (в первую очередь генералитет и офицерство русской императорской армии грузинского происхождения) способствовала утверждению российского доминирования в Кавказском регионе. Без такого имперского форпоста, как Тифлис, были бы невозможны успешные действия Российской империи в Кавказской войне (1817-1864), по подавлению Абхазского восстания (1866), а также в войнах против Персии (1804-1813 и 1826-1828) и Османской империи (1806-1812, 1828-1829, 1853-1856 и 1877-1878). В течение почти полутора веков Грузия и грузины отождествлялись в массовом сознании народов Северного Кавказа с российской имперской политикой. Даже накануне и в начале грузино-абхазского вооруженного конфликта в многочисленных декларациях Конфедерации горских народов Кавказа «малая империя» (Грузия) рассматривалась как естественный союзник империи «большой» (Россия). Исторически ключевая роль на юге Кавказа отводилась именно Грузии, и не случайно во времена Российской империи резиденция кавказского наместника располагалась в Тифлисе.
С тех пор многое изменилось. Роль России стала восприниматься в Абхазии по иному. Однако чувство солидарности адыгов и абхазов (и «адыгский интегризм») никуда не делось. На сегодняшний день Абхазия является единственным государством (хотя и непризнанным мировым сообществом), представляющим «черкесский мир». На территории России находятся 4 субъекта с адыгоязычным населением (Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Адыгея и Краснодарский край, имеющий на своей территории районы компактного проживания адыгских этнических групп). На территории Республики Адыгеи адыгейцы составляют 23, 6 % из 450 тыс. населения, в Кабардино-Балкарии кабардинцы — это порядка 50 % из 900 тыс. населения, в Карачаево-Черкесии численность черкесов равняется 9, 7 %, а абазин – 6, 6 % из 439, 7 тыс. населения. При этом существуют районы компактного проживания этих групп (Абазинский, Адыге-Хабльский и Хабезский, два последних – черкесские). Около 20 тыс. адыгейцев проживают на территории Краснодарского края (включая и районы компактного проживания, например Лазаревский район).
Сегодня фактически во всех адыгоязычных субъектах РФ существуют организации или ассоциации участников грузино-абхазского конфликта. Кабардинские добровольцы организованы лучше всех. В 2003 году они отмечали 10 лет победы в войне с Грузией, проводили встречи, выставки, что вызывало неоднозначуню реакцию балкарской общественности Кабардино-Балкарии. Тем не менее, в сентябре 2008 года планируется празднование 15-летия окончания конфликта. Сегодня в Союз абхазских добровольцев КБР входит более 500 человек. Союз очень активен в информационном плане (выступает с заявлениями по поводу политики Грузии достаточно часто, ведет свою издательскую деятельность, проводит массовые акции). В апреле 2008 года председатель Союза Алексей Бекшоков заявил, что в случае обострения ситуации в зоне грузино-абхазского конфликта «однозначно весь адыго-черкесский мир, и мир не слабый, не останется в стороне от конфликта и выступит на защиту Абхазии». В последние месяцы в СМИ нередко появлялись сообщения о расколе среди бывших абхазских добровольцев КБР. В частности, в конце апреля 2008 года была учреждена общественная организация ветеранов-добровольцев Отечественной войны народа Абхазии 1992-93 годов (так официально в Абхазии называется вооруженный конфликт). В эту структуру вошли бывшие комбатанты из КБР, КЧР, Адыгеи и Абхазии. Эту структуру возглавил этнический кабардинец, Ибрагим Яганов (ветеран грузино-абхазской войны, герой Абхазии). Однако в учредительной конференции Союз абхазских добровольцев (о котором мы писали выше) участия не принял, что дало повод журналистам говорить о разладах внутри абхазских добровольцев. Впрочем, как бы ни складывались личные отношения лидеров двух ветеранских структур, как бы они ни конкурировали друг с другом, в одном они едины. Абхазия должна получить независимость, и в случае угрозы Сухуми со стороны Тбилиси добровольцы, как и в 1992 году поддержат «абхазское дело». По словам Ибрагима Яганова, «независимо от мнения НАТО и России Союз добровольцев считает необходимым поддержать стремление народа Абхазии к независимости. Мир уже подошел к тому уровню развитию, когда Косово, Южная Осетия и Абхазия могут существовать как независимые государства. Варварская борьба за территории должна уйти в историю. Мир приходит к пониманию, что нельзя приносить в жертву имперским амбициям территориальной целостности целые народы и культуры».
В ходе Кодорского кризиса 2006 года в Абхазию приезжало около 120 человек из КБР, а в Нальчике был проведен многочисленный митинг в поддержку властей в Сухуми. Сергей Багапш, президент Абхазии вел с представителями из КБР переговоры, проводил обсуждения на предмет возможного их участия в защите Абхазии случае силового давления Грузии. В 2006 году Союз абхазских добровольцев в Адыгее объявил о самороспуске. Но интересна мотивировка такого решения — «чтобы не дублировать работу государственных и других общественных структур». При самороспуске было также объявлено, что верность Абхазии остается главной чертой участников бывшего уже Союза. Во время обострения ситуации в Кодори в 2006 году Абхазию посетил глава Абазинского района Карачаево-Черкесской Республики Уали Евгамуков (ветеран грузино-абхазской войны, герой Абхазии). Он также заявлял о необходимости поддержки Абхазии в случае обострения ситуации. В 1992-1994 гг. и в 2005-мае 2007 гг. Министром обороны Республики Абхазия (он одновременно занимал пост вице-премьера) был этнический кабардинец Султан Сосналиев (бывший полковник Советской армии, генерал-лейтенант вооруженных сил непризнанной Абхазии). За участие в военных действиях против грузинских войск правительство Владислава Ардзинба (первого президента Абхазии) отметило Сосналиева званием генерала и орденом Леона (высшим орденом Абхазии). Сосналиев принимал самое деятельное участие в разработке плана по штурму Сухуми в сентябре 1993 года.
Таким образом, в случае обострения этнополитической ситуации вокруг Абхазии «черкесский мир» в России и за ее пределами будет вовлечен в грузино-абхазский конфликт. Учитывая же непростые исторические отношения России и «черкесского мира» (Кавказская война, махаджирство, эмиграция более миллиона этнических адыгов в Османскую империю), поддержка Абхазии со стороны РФ рассматривается частью абхазской элиты, как своего рода «восстановление исторической справедливости», компенсация за моральный и материальный урон, нанесенный Российской империей «черкесскому миру».