Непризнанные республики СНГ: необходимость новых подходов
МОСКВА, 21 апреля, Caucasus Times –(Автор- Сергей Маркедонов, зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа)
Похоже, Владимир Путин начал реализацию тех «домашних заготовок», которые он обещал предъявить после провозглашения независимости и признания Косово.
Напомним, что 14 февраля 2008 года в ходе своей ежегодной «большой пресс-конференции» он заявил, что российская дипломатия не будет копировать опыт США по одностороннему ускоренному признанию независимости в случае с Абхазией, Южной Осетией и Приднестровьем. Традиционно Нагорный Карабах не рассматривается ни российским президентом, ни депутатами Государственной думы, как возможная территория для признания ее в качестве независимого государства. В реальности же российские политики пытаются, если не копировать опыт США, то действовать в соответствие с зеркальным принципом (Вы нам Косово, мы Вам — Абхазию).
16 апреля 2008 года Владимир Путин, покидающий свой президентский пост, поручил российскому МИДу «предметно помочь» населению Абхазии и Южной Осетии. Что же означает этот наказ политика, меняющего кресло главы государства на премьерский кабинет? Министерство иностранных дел РФ конкретизировало предмет поручения Путина. Речь идет о том, чтобы создать механизмы защиты прав и свобод для граждан России, проживающих в «горячих точках», формально — юридически подчиняющихся Тбилиси. Но и не только это. В конце концов, до 2008 года Москва вела контакты с де-факто республиками в Сухуми и в Цхинвали, мотивируя это интересами обладателей российского паспорта. Речь идет об институционализации отношений между лидерами де-факто государств и российскими властными структурами по разным направлениям (от торговли и экономики до образования и всего спектра гуманитарных вопросов). Российский МИД обвинил Грузию в бедственном положении населения экс-автономных образований Грузинской ССР: «главным мотивом всех наших действий на этом направлении является забота об интересах населения Абхазии и Южной Осетии. За годы затянувшихся конфликтов жители этих непризнанных республик оказались в бедственном положении. Их положение усугубляется действиями Тбилиси, который игнорирует возможности существующих механизмов для налаживания нормальных экономических отношений, решения социальных проблем в Абхазии и Южной Осетии».
Подчеркнем еще раз. До 2008 года Россия имела свои «особые отношения» с лидерами Абхазии и Южной Осетии. Конечно, они не были всегда одинаковыми (как это рассматривают в Тбилиси). В период первой чеченской кампании Москва обеспечивала действительно жесткую блокаду Абхазии (все мужское население в возрасте 18-60 лет не выпускалось с территории непризнанной республики). В 2004 году Москва пыталась жестко вмешаться в ход президентских выборов в Абхазии, хотя тогда победу праздновал кандидат, у которого не было поддержки Кремля. Ранее в 2001 году Эдуард Кокойты также победил на выборах, как оппонент кремлевского (и владикавказского) кандидата Людвига Чибирова. Но к началу 2000-х гг. Москва рассматривала себя, как политического патрона де-факто образований, однако до 2008 года никто из представителей официальной России не вел речь о возможности признания Абхазии или Южной Осетии. Провозглашение Косово в феврале 2008 года такую возможность предоставило и рекомендации Государственной думы РФ от 21 марта уже предполагали гипотетическую возможность признания этих республик в двух случаях (агрессия со стороны Тбилиси, а также вступление этой страны в НАТО). Финальная часть мартовской резолюции гласила: ««Депутаты Государственной думы, изучив обращения Абхазии и Южной Осетии, обращаются к президенту РФ и правительству РФ с предложением рассмотреть вопрос о целесообразности признания независимости Абхазии и Южной Осетии».
Апрельское же решение Путина легитимирует, по сути, официальные отношения между Москвой с одной стороны, Тбилиси и Цхинвали с другой. Устанавливается перечень признаваемых в Российской Федерации документов, выдаваемых физическим лицам фактическими органами власти Абхазии и Южной Осетии. Признается правосубъектность юридических лиц, зарегистрированных в соответствии с законодательством Абхазии и Южной Осетии, которое рассматривается в качестве личного закона таких юридических лиц. Территориальные органы МИД России в Краснодарском крае и в Республике Северная Осетия – Алания будут в случае необходимости осуществлять отдельные консульские функции в интересах лиц, постоянно проживающих в Абхазии и Южной Осетии. Таким образом, это поднимает градус признания двух де-факто образований. Если депутаты своей резолюцией лишь давали некие общие рекомендации президенту и правительству, то поручение Путина- это не абстрактная формула, это — конкретные шаги. Наверное, на этом российская власть может и остановиться, предложив Сухуми и Цхинвали отношения, аналогичные тем, что есть у США и Тайваня (официальное название этой непризнанной страны — Китайская Республика). Признавая КНР, американцы вместе с тем осуществляют широкое сотрудничество с « китайскими сепаратистами» по широкому спектру экономических вопросов и в сфере безопасности. Все понимают, что США — это зонтик для Тайваня. Но насколько Москва готова к тому, чтобы ограничиться ролью зонтика, не переходя к другим формам кооперации (включая присоединение Абхазии и Южной Осетии, чего так бояться в Тбилиси).
Начнем с того, что значительное большинство авторов (особенно в США и в Европе) не склонны, во-первых, рассматривать казусы Абхазии и Южной Осетии, как самостоятельные политические проблемы, а во-вторых, видеть Москву только как «организатора всех сепаратистских побед» внутри Грузии. Между тем, политические устремления абхазской и юго-осетинской элиты существенно различаются (как существенно отличаются и геополитические контексты вокруг двух «горячих точек»). В Абхазии стремление к независимости было всегда выражено гораздо четче, чем в Южной Осетии (которая традиционно стремилась к воссоединению с Северной Осетией и проживающими там осетинами). Максимум того, на что претендует Абхазия – это ассоциированное членство с Россией (по аналогии с Пуэрто- Рико и США). Если Абхазия пытается проводить диверсифицированную экономическую политику (связи не только с Россией, но и с Турцией), то Южная Осетия намертво привязана к России (и ее поддержке). В Абхазии есть единая этническая территория (от границы на реке Псоу до Гальского района), а в Южной Осетии осетинские села чередуются с грузинскими в «шахматном порядке», и в военно-политическом плане территория этой непризнанной республики более уязвима. Отсюда и разная степень стремления к независимости, и к объединению с Россией. В Южной Осетии доминирует, скорее не сепаратизм, а ирредентизм, тогда как в Абхазии превалирует стремление к созданию собственного государства. Все-таки открытие в Абхазии филиала российского Внешторгбанка (ВТБ)- это не аннексия грузинской территории, о чем снова заявили представители официального Тбилиси после апрельского решения Владимира Путина. Таким образом, у двух непризнанных республик на грузинской территории разное видение своих политических перспектив и разное отношение к России. Для Абхазии выбор в пользу России- это поиск «наименьшего зла» (учитывая непростую историю взаимоотношений абхазов и Российского государства), а для Южной Осетии- единственная альтернатива Грузинскому государству.
Что же касается самой России, то ее лидеры сегодня во многом пытаются действовать по логике противодействия Западу. Если Запад поддерживает независимость Косово, то Москве непременно надо активизировать поддержку независимости Абхазии и Южной Осетии. Между тем, реальный выбор намного больше. Москва не может отказаться от политической поддержки непризнанных республик потому, что эти образования и российский Северный Кавказ связывают тысячи нитей, а мнение жителей этого и без того проблемного региона много значат для стабильности внутри РФ. Но сегодня никто не заставляет силой Кремль в ускоренном порядке признавать Абхазию и Южную Осетию де-юре. Более того, в случае такого признания Москва неизбежно втягивается в чужую игру. Не Москва начинала «разморозку» конфликтов четыре года назад, но, поддерживая юридически независимость Абхазии и Южной Осетии, она также будет способствовать слому статус-кво, изменению ситуации с непрогнозируемыми последствиями. Это столкнет ее не только с США и ЕС, но и с большей частью государств СНГ. Нужна ли сегодня России новая изоляция по вопросам, имеющим для нее первостепенное значение?
А потому, планируя задачи на долгосрочные перспективы, России следует исходить из нескольких важных посылок. Во-первых, необходимо убедить ведущих мировых актеров в том, что де-факто государства являются жизнеспособными образованиями, а уход России из регионов, в которых они существуют, не обеспечит мира и стабильности. Уход российских миротворцев не сделает осетин и абхазов грузинофилами. Иначе говоря, России надо доказывать, что ее роль — стабилизирующая.
Во-вторых, существование де-факто государств есть сам по себе стабилизирующий фактор. Разрушение их инфраструктуры будет гораздо большей проблемой, чем их существование. Другой вопрос — модернизация и демократизация де-факто государств. Чтобы ни говорили критики американской и европейской политики, процессы демократизации и модернизации Абхазии, Южной Осетии — необходимая предпосылка для их возможного признания в будущем. Вообще, критика американской внешнеполитической стратегии не должна обозначать автоматический отказ от демократических ценностей и внутри России и за ее пределами (увы, у нас эти явления четко не разграничиваются).
И последнее (по порядку, но не по важности). Для России гораздо важнее политическое, а не правовое (формально-юридическое признание). Факт юридического признания здесь тоже не является ключевым. Главное — это политическое сотрудничество, кооперация в сфере безопасности. Таким образом, России не следует форсировать процесс официального признания де-факто государств. Гораздо более важно сейчас обеспечить их выведение из тени, политическую поддержку и апеллировать к политическому реализму. В конце концов, именно Россия должна объяснить, что распад столь нелюбимого Западом СССР завершится лишь тогда, когда будут учтены постсоветские реалии.
