Наталья Зубаревич о «ковидной экономике» Северного Кавказа

Прага, 25 января, Caucasus Times. Предлагаем Вашему вниманию, интервью с доктором географических наук, ведущим российским экспертом в региональной экономгеографии, профессором МГУ, Натальей Зубаревич. Наталья Зубаревич является автором ряда научных работ по экономгеографии России. В том числе входит в состав авторов коллективной монографии «Северный Кавказ: модернизационный вызов». Награждена премией имени Егора Гайдара (2016), в номинации за выдающийся вклад в области экономики. Является автором известной концепции четырех Россий. В интервью изданию Caucasus Times Наталья Зубаревич рассказывает об экономике Северного Кавказа в условиях пандемии, искаженной статистке, реальных доходах населения и  перспективах выхода из постпандемийного кризиса.

 

Caucasus Times: Наталья Васильевна, я хотел бы с Вами поговорить о экономике Северного Кавказа в условиях пандемии.  Как пандемия повлияла на динамику социально-экономического развития Северного Кавказу?

Наталья Зубаревич: У нас пока нет данных за год. Только за январь-ноябрь 2020 года.  Но первое и очень важное, мы должны понимать, что вся статистика по республикам Северного Кавказа, идет с очень большими искажениями. И поэтому она отражает только часть реальности. Там сплошные дооценки (уточнения экономических данных по региональной экономике за период времени – примечание ред.) в особенности на теневой сектор экономики.

Статистика нам говорит, что промышленное производство в республиках Северного Кавказа росло, в январе-ноябре прошлого года, несмотря на Пандемию COVID-19. Потому что промышленное производство на Северном Кавказе в принципе невысокое.

Инвестиции. В целом инвестиции, на Северном Кавказе выросли на 9%, за девять месяцев прошлого года. Но нужно понимать, что на все республики Северного Кавказа приходится 3% инвестиций в стране. И основные инвестиции – бюджетные. Вот сколько из бюджета инвестиций потратили, то и получилось.

Жилищное строительство. Если мы посмотрим на жилищное строительство, которое на Северном Кавказе особо, в легальном поле не водится, потому что вводят в эксплуатацию крайне небыстро, то мы имеем республиканскую «черезполосицу». У Чечни колоссальный рост, а у большинства республик – спад. В Чечне за указанный период – рост 46%. Но надо понимать, конечно, что там вводится жилья в абсолютных цифрах немного.

Торговля

Если говорить о торговле – то Северный Кавказ не восстановился, да и не мог. Потому что там нужно говорить о том, что за январь — ноябрь – там везде минус. Не восстановились. И причина очень хорошо понятна. Часть бизнеса ушла в тень. Но за исключением, кстати, Чечни, где торговля восстановилась до 100%, что само по себе, очень весело. По остальным республикам суммарные данные показывают продолжение спада. В ноябре получше. Посмотрим, что будет по итогам года. Но вашим читателям надо понимать, что торговля вся идет на дооценках. Как вы торговые оптовые и розничные рынки то, на Кавказе будете считать?

Платные услуги. Если возьмем платные услуги, которые Северный Кавказ не любит платить – это ЖКО и транспорт. Там никакого восстановления. У кого-то из республик минус 13 у кого-то – минус 10. Везде минуса и это означает, что на Северном Кавказе восстановление экономики идет очень и очень медленно.

Безработица

Феерический рост зарегистрированной безработицы по методологии МОТ (международной организации труда – примечание ред.). Безработица, и так, на Северном Кавказе всегда была большая. Но по зарегистрированной безработице она была разной. Но за прошлый год она выросла повсеместно. У нас два чемпиона по безработице по методологии МОТ и это все знают: Ингушетия 31%. и Чечня 23%. И они так и являются лидерами. У остальных республик – 14 – 15%. А с зарегистрированной безработицей в прошлом году произошла очень интересная история. Северный Кавказ, видимо, очень хорошо перетянул на себя пособия по безработице. Очевидно, поработали товарищи, ответственные за финансирование, в республиках. И если мы посмотрим показатели, то уровень зарегистрированной безработицы вырос очень основательно.

Если мы возьмем с марта, когда только начинался Ковидный период. То в Дагестане – 1,5%, то на пике, в сентябре это цифра выросла до 10,5 %., к ноябрю немного убавилось, но не очень.

В КБР, КЧР, СО, тоже было, в марте около 1,5%, а подскочило до 12-16 %. Но чемпионы – как всегда два: Чечня – 8%, а в Ингушетии почти 9% зарегистрированной безработицы в конце марта. А на пике – в сентябре у Ингушей 31, у Чечни – 23%.

То есть очень большая часть пособий по безработице была перенаправлена в республики Северного Кавказа и, видимо, там очень много получателей.

Caucasus Times: Вы сказали, «поработали товарищи», расскажите, пожалуйста, какой был механизм получения средств по зарегистрированной безработице?

Наталья Зубаревич: происходила облегченная регистрация безработных, людей зарегистрировали, поставили на учет. Ведь деньги федеральные у этих пособий. Поэтому в республиках изо всех сил регистрировали. Где-то, как в Чечне и Ингушетии, каждый четвертый от рабочей силы в республике. То есть, представьте, каждый четвертый получает пособия по безработице. В России на пике было в среднем, 4,9%, в сентябре, а в Ингушетии и Чечне, 25-26 процентов.

Caucasus Times:  Это в пять раз больше, чем в среднем по стране…

Наталья Зубаревич: Конечно. Ну, у них исходно было в 8 раз больше. До пандемии, 8%, а в стране, в среднем — 1% зарегистрированной безработицы. По деньгам, в целом, на безработицу республики Северного Кавказа получили очень много.

Caucasus Times: А как обстоят дела с доходами населения?

Наталья Зубаревич: Я отказываюсь комментировать статистику по доходам населения, потому что она чудовищно «кривая».

Caucasus Times: Но все-таки хотелось бы представлять хоть какую-то картину…

Наталья Зубаревич: По второму кварталу. Доходы населения упали по-разному в регионах. К примеру, Ингушетия от – 5, до – 18 % упали доходы. И ни одной из этих цифр я не верю. Потому что доходы мы, к сожалению, считать не умеем.  Потому что в республиках с колоссальной теневой занятостью как вы посчитаете доходы?  В Дагестане – 13%, а в Чечне, — 8 , падение доходов. Вот почему в Чечне и Ингушетии меньше? Может быть, они там у себя пособиями по безработице закрыли? Может быть и так.

По третьему кварталу уже колоссальное улучшение. Можете порадовать ваших читателей, что в Дагестане доходы в третьем квартале восстановились, по отношению к прошлому году. В Чечне даже превысили на 2%, а в Ингушетии на 4 %. Притом, что в целом по стране падение на 4%.

Caucasus Times: Какие перспективы выхода экономики Северного Кавказа из постпандемийного экономического кризиса Вы видите?

Наталья Зубаревич: Поживем, увидим. Потому что у них настолько маленькая экономика… Пищевая промышленность как-то будет подниматься. Сложно говорить … Но точно понятно, что перспективы будут хуже для отходничества. Для заработков в других регионах. Потому что российская экономика сжалась. [1]

Caucasus Times: Хуже?

Наталья Зубаревич: Конечно! Те, кто работает на нефтегазовых регионах, на Севере, в Сибири. Сложнее будет. Сложнее на рынках в больших городах, конкуренция выше..

В самих республиках люди живут либо на бюджетные деньги, либо на заработки в теневом производстве. Про тень, ничего точного я вам сказать не могу, но все занятые в теневом секторе экономики в ковидный кризис, по оценкам коллег, у них ситуация была еще хуже, чем в белой экономике. При этом мы еще и померить не можем. Но то, что посыпалась теневая занятость и теневые доходы, это совершенно очевидно. Но понимаете, точных цифр я вам назвать не могу.

Caucasus Times: Я понимаю, но нас интересуют тенденции.

Наталья Зубаревич: Неформальный, теневой сектор в кризис, точно пострадал и пострадал сильно. Поэтому те, кто не на бюджете, а крутится как может, у них у всех большие проблемы. От дагестанских дальнобойщиков, до производителей капусты и пошивщиков обуви. Поэтому неформальный сектор переживает Ковидный кризис очень тяжело.

Caucasus Times: В прошлом году в октябре я был в Приэльбрусье, очень много отдыхающих, много туристов из Центральной России. Очереди на подъемники, притом, что горнолыжный сезон еще не начался…

Наталья Зубаревич: Это хорошо! Во-первых, все северокавказские регионы этим летом, даже Дагестан с его неухоженным побережьем Каспийского моря испытали приток туристов из России. Главный приток туристов был, конечно, в Краснодарский край и Крым, но и Северному Кавказу тоже что-то перепало. Если границы откроются, то, конечно, приток туристов на Северный Кавказ уменьшится.  Если только границы все снова будут закрыты, в 2021 году, то да, может быть, опять порадует туристический сектор, но надеяться на закрытие границ я бы не стала.

Caucasus Times: В КБР интенсивно развивается яблоневые сады, как нынешние негативные тенденции в экономике могут сказаться на этом секторе сельского хозяйства?

Наталья Зубаревич: Ну да, пальметные сады… дай Бог, все, что связано с пищевой отраслью им будет проще выйти из кризиса. Пищевая отрасль, агропродукция более востребована, потому как это не дорогая продукция. И люди в России ее покупают. Но все остальное – это уже большой вопрос.

Caucasus Times:  Ваша теория о четырех Россиях, где Северный Кавказ и пару республик Сибири составляют так называемую четвертую Россию, она до сих пор соотносима с современным состоянием дел в стране?

Наталья Зубаревич:  Да, это периферия России, но это специфическая периферия. Не такая периферия, как в Центральной России, где одни пенсионеры. Демографически, это молодые регионы. Но экономически – это периферии, конечно.

Caucasus Times: т.е Северный Кавказ продолжает оставаться четвертой Россией?

Наталья Зубаревич:  А что случилось в нашей стране такого, чтобы что-то изменилось? Конечно, Махачкала выросла по численности населения, и она уже крупный город. Но она все равно находится в очень сильном неформале, теневом секторе. Но конечно, Махачкала – это драйвер роста для Дагестана – это понятно. И конечно, весь Дагестан не хорошо называть периферией. Та же Махачкала растет и развивается. Но в целом, если брать весь Северный Кавказ, то он был и остается экономически периферийным. Мы наблюдаем миграционный отток населения, очень мало рабочих мест, в том числе.

Выход из кризиса

Caucasus Times: Давайте поговорим о перспективах выхода из экономического кризиса, вызванного пандемией.

Наталья Зубаревич: Выход будет, конечно. Вопрос, с какой скоростью. Промышленность, обрабатывающая, во всяком случае, чувствует себя лучше. Добывающая сидит на – 7 процентах: у нас же сократилась очень сильно и нефть и газ, уголь. Потому что глобальный спрос сильно сжался. Производим меньше, и цены также упали. Поэтому все, что связано с добычей и первичной переработкой, непонятно, когда пойдет рост. Предположительно, когда у мировых потребителей пойдет рост. Тогда и у нас начнет подниматься добывающая промышленность.

С обрабатывающей промышленностью получше, в ноябре она вышла почти в ноль, на докризисные рубежи. Но дальше она упрется в потолок платежного спроса. Если брать по сектору услуг. То нет, не восстановились. И вряд ли быстро восстановимся в 2021-м году. Потому что платные услуги упали очень сильно. Торговля почти восстановилась. Но у людей сжались доходы, и они меньше покупают.

Выползать мы будем. Но скорость по разным сегментам экономики будет разная. По занятости не очень быстро мы выходим. Конечно, «отскок» от кризисов будет, но этот отскок не покроет падения от двух кризисов. Потому, что извините, у нас их два. Первый кризис в декабрь 2014 – 2015 год. А следом — ковидный. И чтобы покрыть минуса этих двух кризисов, нам и трех лет, скорее всего, не хватит. Но двух точно не хватит. Отскок вверх будет, но обольщаться не нужно.

Caucasus Times: Еще и экономические санкции..

Наталья Зубаревич:  Нам и без санкций довольно. На нефть и газ санкций особо нет. Цена на нефть и газ низкая на международных рынках. Да и рынок плохой. Да нам и без санкций не здорово. Так, что не преувеличивайте влияние санкций на экономику.

Caucasus Times: Будем надеется на лучшее,  спасибо Вам за подробное интервью.

Интервью подготовил обозреватель Caucasus Times Сергей Жарков.

[1] Отхожий промысел (также отходничество) — временная, чаще всего сезонная работа крестьян в Российской империи вне места постоянного жительства, когда нужно «отходить», уходить из села или деревни. Людей, уходивших на заработки, называли «отходниками».