Кабардино-балкарский джамаат: законопослушные граждане или преступники.

Два террориста сидят в засаде.
Один другого спрашивает:
— Послушай, никак не запомню, мы гоблины или хоббиты?
— Ваххабиты мы.

В середине мая на сайте «Кавказ-центр» было опубликовано письмо командующего Кабардино-Балкарским Сектором Кавказского Фронта Амира Сейфуллы (мусульманское имя жителя КБР Анзора Астемирова. Правоохранительные органы разыскивают его в связи с нападением боевиков на столицу Кабардино-Балкарии в октябре прошлого года) с претензиями в адрес тех мусульман, которые не берут в руки оружие, чтобы отстаивать свою веру. Из первоначального текста, подвергшегося после публикации на сайте «Кавказ-центр» серьезной редакции, выпал ряд деталей, касавшихся участия членов радикальных исламских общин в выборах, работе в органах государственной власти и т.д., но в целом основная мысль осталась неизменной. Амир Сейфулла считает, что согласно исламскому вероучению долг истинного мусульманина – вести неустанную вооруженную борьбу со светским государством, чтобы в результате низвергнуть власть неверных.

Амир Сейфулла упрекает мусульман, пытающихся вести диалог с властями и считают, что могут сохранить в чистоте свою веру, уклоняясь от противостояния.

— «Мирное существование мусульман в кафирском (государство неверных) государстве при любых обстоятельствах приводит к отклонению в вероубеждении мусульман. Только открытое противостояние может уберечь от искушения. Чем мягче отношение кафирского государства к мусульманам, тем жестче должна быть позиция мусульман против этого государства. Для того чтобы грань между исламом и куфром была явной и четкой, чтобы воспитать и сохранить в мусульманах ненависть к неверию.

Есть два вида искушения, которые кафиры (неверующие) применяют к нам: первое — это искушение нищетой и насилием; второе — искушение добрым отношением и материальными благами. В обоих случаях их цель — отвратить нас от нашей религии.

Джихад (вооруженная борьба с неверными) — это один из важнейших видов поклонения. Сегодня он является личной обязанностью каждого мусульманина. Отказ от выполнения этой обязанности — тяжкий грех. Большинство не выполняет свой религиозный долг по соображениям безопасности, своей или своих близких. Есть и такие, кто считает бессмысленным и даже вредным сопротивление могущественным врагам»

Мусульмане, по словам Амира Сейфуллы, пренебрегают своей главной обязанностью: не только жить, но и умереть во имя Аллаха.

— «Аллах оказал нам милость, дав возможность сражаться на Его пути. Не только жить, но и умереть ради Него. За это нам обещана еще и великая награда — прощение грехов и вечный Рай, где мы увидим Пресвятой Лик нашего Господа, довольного нами. Для благодарного и любящего раба это величайшее счастье, и нет в этой жизни ничего важнее. Сподвижники посланника Аллаха, приветствие ему и благословение Аллаха, показывали нам пример истинной любви к Всевышнему и безоговорочной покорности Его велениям. Они без сомнений и без промедлений готовы были пожертвовать жизнью ради Аллаха».

В тексте, первоначально опубликованном без сокращений, Амир Сейфулла с горечью писал о том, что количество мусульман — членов кабардино-балкарских джамаатов, готовых вступить на путь вооруженной борьбы неуклонно сокращается, поскольку амиры внушают своим подопечным мысль о приемлемости полноценного участия в социальной и политической жизни светского государства. Вероятней всего, редакция «Кавказ-центра» приняла решение подвергнуть цензуре письмо Сейфуллы потому, что нарисованная им горестная картина сокращения численности сторонников бескомпромиссного ислама вступает в противоречие с утверждениями идеологов ваххабизма о триумфальном шествии Салафии по Северному Кавказу.

Некоторые эксперты считают, что письмо Сейфуллы свидетельствует не просто о глубочайшем расколе среди нетрадиционно верующих мусульман Кабардино-Балкарии, но и о глубоком кризисе радикального крыла республиканского джамаата. После событий 13 октября, когда группа вооруженных моджахедов осуществила в Нальчике нападение на ряд объектов государственной власти и силовые структуры, вооруженное кабардино-балкарское подполье оказалось, якобы, фактически полностью разгромленным. Вину за уничтожение части собратьев, мусульмане возложили на Шамиля Басаева, который пообещав поддержать вооруженное выступление, так и не ввел в город свои вооруженные подразделения.

В свою очередь руководство вице-премьер правительства Ичкерии Доку Умаров в своем интервью Радио Свобода возложил ответственность за провал операции на сам кабардино-балкарский джамаат. Он заявил, что кабардино-балккарские братья не обладают навыками ведения вооруженной борьбы и нуждаются в помощи чеченских моджахедов.
Редакция «Caucasus Times» обратилась к известному этнографу, исследователю нетрадиционных исламских вероучений Северного Кавказа Ахмеду Ярлыкапову с просьбой рассказать о ситуации, сложившейся мусульманской среде Кабардино-Балкарии.
Ахмед Ярлыкапов, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН.
СТ: — Обыденное сознание привычно связывает ваххабизм с вооруженной борьбой, обязательным сопротивлением военным властям, джихадом. Однако специалисты знают, что эта группа верующих далеко не так однородна, как кажется со стороны. После нападения на Нальчик это стало очевидным. В самой вооруженной акции участвовало около 150 человек, хотя, по разным данным, их в республике насчитывается от пяти и более тысяч. Насколько на ваш взгляд радикальные мусульмане Северного Кавказа вообще могут быть политически адаптированы к реальности?

А.Я:Действительно, единства среди мусульман этого типа нет и в помине, и яркий тому пример – кабардино-балкарский джамаат. Согласно оценке самих лидеров этого джамаата, в частности, Мусы Мукожева, число активных его членов составляло 10 тысяч мусульман. Надо полагать, что цифра завышена раза в два, но около пяти тысяч есть вполне. И, конечно же, события в Нальчике наглядно продемонстрировали, что людей, готовых на практике применить положение об обязательности вооруженного джихада здесь и сейчас, их – подавляющее меньшинство. Заявление Сейфуллы как раз и отражает эти реалии, которые, кстати, не очень удобны для тех, кто этих людей использовал в собственных целях. Я более, чем уверен, что кабардино-балкарский джамаат был хладнокровно и жестоко использован. Ему назначили роль звена в той трагедии, которая там разыгралась.

То, что большинство мусульман оказалось не готово поддержать своих единоверцев с оружием в руках, показывает, что среди членов джамаата очень много думающих молодых людей, способных осмыслить всю сложную картину конфликта на Северном Кавказе.

Что касается адаптации, я неоднократно встречался и беседовал как с лидерами этой группы, так и с рядовыми членами и не заметил широкого распространения ваххабитских взглядов о необходимости малого вооруженного джихада. Напротив, они вполне готовы к сотрудничеству и со светскими властями, и с духовным управлением мусульман Кабардино-Балкарии.

Радикализм вооруженного крыла, я думаю, был вызван двумя причинами: максимализмом молодежи, в основном, и примыкающей к движению, и очень серьезными злоупотреблениями со стороны местных властей и силовых структур, особенно МВД. Только ленивый не писал о произволе и репрессиях против нетрадиционно верующих.

В целом же, у членов джамаата есть некоторый конструктивный потенциал, и поэтому не стоило бы с порога отвергать всякую возможность диалога с ними, их участия в легальной политической жизни. Большинство осознают, что есть иные, кроме как с оружием в руках, способы выразить собственное мнение.

СТ: — Есть версия, что во время нападения на Нальчик, местные ваххабиты, вышедшие с оружием в руках, так и не дождались обещанной помощи от тех, кто ими руководил извне. Было даже письмо одного моджахеда (подлинность которого установить сложно), обращавшегося в этой связи с серьезными претензиями к Басаеву. Известно ли Вам, насколько эта ситуация способствовала углублению раскола между членами джамаата?

А.Я:Информации об этом крайне мало. Я этнограф и привык доверять фактам, тому, что реально вижу, но могу с определенной долей уверенности предположить, что события в Нальчике усилили конфликт внутри кабардино-балкарского джамаата, наметившийся еще в 2004-м году. Еще тогда появилась группа тех, кто активно выступал против лидера Мусы Мукожева, считавшего, что действовать нужно легально. Этих людей год от года становилось больше и их позиции неуклонно набирали вес.

Но Нальчик не просто углубил раскол, он, кроме того, еще дополнительно дезориентировал молодежь. Она оказалась, что называется, без присмотра. Кабардино-Балкарский джамаат отличался тем, что был строго централизованной структурой с детализированным и императивным ритуалом подчинения нижестоящих вышестоящим, лидерам в лице Мукожева, Астемирова и других. Такая организация предполагает обязательное наличие дееспособного и постоянного руководства. Когда Мукожев вынужден был уйти в подполье, его люди, в особенности молодежь оказались предоставлены сами себе. И это опасно. Они не знают, что им делать, и могут легко попадать под влияние пришлых авторитетов, которые возьмут на себя труд объяснить им, куда двигаться дальше.

СТ: — Ахмед Аминович, а насколько вообще салафитская доктрина может быть приспособлена к условиям светской государственности? Сейфулла с возмущением пишет о том, что некоторые амиры дают разрешение мусульманам участвовать в политической жизни, голосовать, участвовать в работе органов власти, государственных учреждений.

А.Я:Я ничего нового в этой ситуации не вижу. На самом деле, действия амиров никак не противоречат тем взглядам, которых придерживался Мусса Мукожев и которые, вообще, господствовали в этом джамаате. Несмотря на глубинный доктринальный фундаментализм, лидеры всегда признавали, что они живут в светском государстве и должны вести себя в соответствии с правилами, им установленными. Конечно же, они мечтали о шариатской государственности, но здесь у них была абсолютно четкая позиция, что идти к намеченной цели можно только через выборы, через убеждение, посредством пропаганды своих идей. Никогда не провозглашалось никаких вооруженных, насильственных методов.

СТ: — А как быть с требованием, которое предъявляют всем мусульманам представители чеченского подполья? Они утверждают, что для каждого мусульманина присоединение к их джихаду это фарз айн, то есть обязательный долг верующего, за неисполнение которого следует строгое наказание.

А.Я: Ислам тем и интересен, что в нем очень много зависит от интерпретации, от эксперта, человека, который выступает с тем или иным утверждением. Трактовки основ веры, ее различных положений могут отличаться друг от друга кардинально. Какие-то авторитетные богословы выступают с разъяснениями, что в Чечне не ведется джихад, что мусульман там не притесняют. И в самом кабардино-балкарском джамаате есть разные подходы к этой проблеме.

Есть, конечно же, и те, кто исходит из наиболее радикальных версий джихада. Немало кабардинцев воевало, и, возможно, продолжают воевать в Чечне.

СТ: — Когда ваххабизм только появился на Северном Кавказе, он был крайне агрессивен и тотально отвергал установления традиционного ислама — адаты, которые стали частью вероучения, мюридизм — все то, что его последователи именуют жречеством. Кажется, что сегодня, салафизм кардинально изменился, он все больше приспосабливается к традиции, становится менее радикальным?

А.Я:На самом деле, все это было заметно еще в самом начале. Когда я в 98-м году беседовал в Карачаево-Черкесии с представителями элиты радикального движения, они уже пытались интуитивно ограничивать жесткость доктринальных установок. С определенными оговорками, с критикой наличных религиозных практик наших северокавказских суфиев, но они все же признавали суфизм, его право на существование в исламе. Это буквально то, что они говорили.

Сама жизнь подсказывает, что ваххабиты либо будут уничтожены, как в свое время хариджиты, либо они сумеют приспособиться к реалиям сегодняшнего дня, как «Братья мусульмане» в Египте или ваххабиты Саудовской Аравии, или те же хариджиты. Дожила же их ибадитская, наиболее умеренная секта до сегодняшнего дня и вполне уживается с окружающей действительностью. Я думаю, что с течением времени компромисс будет найден и на Северном Кавказе.

Вместе с тем, есть очень значительная группа, которая продолжает придерживаться наиболее жестких положений ваххабитского учения. Это люди, которые реально воюют и образуют вооруженное подполье.

СТ: — Насколько оправданны опасения, что вооруженное подполье на Северном Кавказе набирает силу? Что нынешним летом следует ожидать событий не менее драматических, нежели нападение на Нальчик или захват Назрани?

А.Я:Эти опасения имеют под собой более чем реальную основу. Нельзя не заметить, что внутри движения происходят качественные изменения. Оно интеллектуализируется, к нему целенаправленно присоединяются люди в высшей степени образованные и неординарные. Достаточно вспомнить кандидата политических наук Абдузагира Мантаева, защитившего, кстати, диссертацию о ваххабизме, или недавно убитого в Махачкале Ясина, который вел очень активную интеллектуальную жизнь, прекрасно знал французский и арабский языки, писал статьи в дагестанскую прессу, работал на телевидении и вдруг взял автомат, пошел воевать, стал лидером подполья в Махачкале. Это говорит о том, что явления, вызывающие реакцию нравственного отторжения, отнюдь не устранены на Северном Кавказе. И думающие люди уже не ограничиваются формулированием идей, интеллектуальной работой, но видят свой долг в вооруженной борьбе. Это крайне опасная тенденция.

Что касается летней активизации, то она естественная и неизбежна по понятным причинам.

СТ: — Отдает ли себе федеральный центр отчет в том, что в регионе существует мощное движение радикальных мусульман? Способен ли он детально анализировать это явление и дифференцировать его, отделяя радикальное крыло от умеренного? Есть ли у властей «умный» ответ, который учитывал бы все параметры происходящего?

А.Я:Я могу говорить только о своих ощущениях, поскольку не вхож в политические круги, в которых вырабатываются стратегические подходы. По-видимому, федеральный центр осознает, что происходит на самом деле. По крайней мере, в Москве есть очень серьезные аналитические центры. Правда, бывает сложно избавиться от впечатления некоторой рыхлости общей интеллектуальной ситуации, но все равно, представление о кавказской ситуации в целом достаточно адекватное. И, наверняка, существует и программа того, что вы назвали «умным» ответом.

Но проблема в том, что приходится постоянно отвлекаться на сиюминутные ситуации, откликаться на проблемы, которые возникают здесь и сейчас. Поэтому ситуативная реакция в большинстве случаев доминирует, оперативные нужды доминируют над концептуальным подходом.

На фотографии Анзор Астемиров.