К пониманию положения и перспектив современного джихадизма. Часть 1-я.
ПРАГА, 27 сентября, Caucasus Times- К светлому будущему – через светлое прошлое
Начиная наш обзор, обратимся по традиции, к базовому определению. Сам термин «джихадизм» – образованный от арабского «джихад», нуждается в особом уточнении, т.к. под джихадом в последнее время понимается все чаще ошибочный перевод: «священная война». Действительно, джихад является одним из столпов мусульманской веры, будучи неотъемлемой частью доктрины, которую никто не в состоянии отменить. В самом деле, военные действия за святое и правое дело являются одним из аспектов джихада – но исключительно в качестве оборонительных действий, как об этом сказано в Коране: «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, которые сражаются с вами, и не проявляйте враждебности, поистине, Аллах не любит враждебных» (2:190). Более того, слова, образованные от арабского корня «ДжаХаДа» могут также обозначать приложение усилий, усердие в чем-либо, в том числе – и в духовном послушании. Таким образом, даже наиболее либеральные течения в мусульманском мире (секта Ахмадия, отколовшаяся от Ислама, но сохранившая веру в основные его принципы, мусульманская секта Хабашия, ряд суфийских орденов) безоговорочно признают джихад в качестве священной обязанности, однако, полностью отказываются от его военной составляющей. Ортодоксальным Исламом также признается, что джихад в понимании ведения боевых действий есть не более, чем малый джихад, в то время как джихад, направленный на духовное совершенствование верующего, джихад против собственных пороков всегда признавался в качестве величайшего джихада. Также величайшим проявлением джихада признается открытое указание на пороки тирана в его присутствии, а также – борьба за установление справедливости, как говорится в преданиях: «Моджахед – тот, кто совершал джихад с самим собой ради Аллаха» (Канз-уль-уммаль, 11261), «Лучший джихад – у того, кто пробуждается без намерения причинить кому-то несправедливость» (Аль-махасин, 1/456/1053), и т.д.
Таким образом, говоря о современных джихадистских (экстремистских) течениях, мы подразумеваем, что: во-первых, их идеология основана на гипертрофированном восприятии военной составляющей джихада; во-вторых, как следствие, в их идеологии отсутствует такой краеугольный камень, как справедливость (адалят), который, в свою очередь, заменяется на принцип необходимости беспрекословного повиновения своему командиру (амиру), при этом, ради создания у последователей иллюзии обстановки справедливости, к этому принципу добавляется понимание суррогатного братства верующих, основанного не на духовной общности и общности устремлений, а на общности внешних ритуалов, подкрепляемой принципом коллективизма (джамаат).
То есть, лидерами современных джихадистов, эксплуатирующих ислам в своих корыстных целях, создается иллюзия всеобщего равенства и братства для тех членов коллектива (джамаата), которые стоят на низшей ступени иерархии и целиком посвятили себя внутренней дисциплине организации, при этом полностью нивелируется духовное содержание справедливости, а к лидерам секты не предъявляются никакие требования квалификации и репутации, кроме внешнего согласия оставаться в лоне Ислама (опять же – чисто формально). Работает типичный принцип построения тоталитарной секты, ярким примером которой является движение ваххабитов. Я говорю: «движение», а не течение, поскольку ваххабиты представляют собой именно разновидность политической партии, построенной по тоталитарному сектантскому принципу, сами ваххабиты при этом не отрицают того факта, что они свободно следуют любому из традиционных течений Ислама (мазхабов) в сфере фикха (права). Основатель ваххабизма в своей «Книге Единобожия» прямо заявляет о том, что он считает для себя обязательным повиноваться любому мусульманскому правителю, независимо от того, справедлив он или нет.
Итак, мы показали, что современный джихадизм, во-первых, отрицает исламский принцип справедливости, заменяя его становящимися в этом случае безликими категорями харам-халяль (запретное-разрешенное), и, во-вторых, отдает преимущественную роль военному аспекту джихада, что не соответствует пониманию традиционного Ислама. Следовательно, лидерам секты для подкрепления собственного авторитета требуется еще один исламский инструмент – иджтихад (исследование догматико-правовых вопросов). В лоне традиционного суннитского Ислама исторически сложилось так, что основатели четырех мазхабов (ханафи, малики, шафии, ханбали) признаны давшими исчерпывающие ответы на все правовые и доктринальные вопросы, следовательно, врата иджтихада признаются окончательно закрытыми, вместо них для верующих открыты врата следования (таклида). В традиционном шиитском исламе врата иджтихада признаны открытыми на все времена, однако, правом иджтихада пользуется исключительно богослов (муджтахид) высшей квалификации, не ниже той, которая была у основателей четырех ортодоксальных суннитских мазхабов. Таким образом, во всех традиционных мусульманских школах иджтихад является исключительно прерогативой людей знающих, в то время как ваххабитами выдвинут тезис об открытии врат иджтихада для всех и каждого, вне зависимости от богословской квалификации (!). То есть, командир (амир), даже тот, кто добился власти путем ее узурпации, если формально причисляет себя к общине мусульман, обладает не только правом командовать (наряду с обязанностью остальных мусульман ему повиноваться), но и правом выносить богословские декреты – фетвы! Таким образом, тоталитарная джихадистская секта автоматически превращается в самостоятельную невежественную лжерелигию, лишь внешне облеченную в кораническую терминологию. Типичным примером этого может служить Усама бин Ладен, взявший на себя ответственность выносить декреты, не имея должного профильного образования. По приезде в Афганистан ему пришлось столкнуться с противодействием даже со стороны лидеров реакционного движения «Талибан», окончательно не порвавших с исламской ортодоксией. Так, мулла Омар, имеющий высшее богословское образование, открыто заявил о том, что Бен Ладен не обладает квалификацией муфтия, и его фетвы не должны иметь юридической силы.
Так что же привлекает современных молодых людей в этих тоталитарных сектах, что толкает их на то, чтобы пополнить собой ряды джихадистов и принести свои жизни на алтарь сомнительного «общего дела»?
Как ни парадоксально это покажется на первый взгляд, толкает их на это идиллическая мечта о потерянном рае Эдема. Кораническая история изгнания Адама и Евы из рая испокон веков пробуждала в верующих мечту о его возвращении: путем достижения мистического единения со Всевышним (фана) – в мистических суфийских орденах, либо – путем воссоздания идеального общества, которым в Исламе признается община самого пророка Мухаммада и его сподвижников. Разговор о суфизме – это тема отдельная, сейчас нам достаточно констатировать, что большинство известных сегодня суфийских орденов либо придает военной составляющей джихада второстепенное значение, либо вовсе сводит ее на нет. Что касается джихадистских общин (возникших на базе ваххабитской идеологии), то для них, как сторонников внешнего проявления религии (захир), типичной методикой является подражание – образу жизни, действий, бытовым условиям Пророка Ислама и первых сподвижников. Такой буквализм, при отсутствии духовной глубины, неизбежно должен создавать у последователей секты внутренний вакуум, заполнение которого возможно лишь посредством суррогата. То есть, последователям внушают, что здоровый (с точки зрения модели поведения) образ жизни первых мусульман – это и есть вся полнота духовности, за этим уже не стоит ничего. То есть, путь спасения души и, как следствие, единения с Создателем воспринимается захиритами (сторонниками внешнего – захир, буквалистами) исключительно как внешнее подражание. Следствием его служит создаваемая в сознании рядовых членов общины иллюзия, что данное поведение и есть модель «идеальной общины», то есть – суррогатная замена суфийского мистического «рая при жизни», при этом подкрепленная гарантией обретения рая и после смерти для тех, кто погиб при совершении джихада. Коран – с которым верующий не станет спорить – и в самом деле дает совершающему подлинный джихад подобные гарантии, поэтому он, читающий написанные черным по белому строки, уже не задумывается над тем, что в понимании смысла самого джихада, возможно, была допущена подмена, и на рядовых бандитов и террористов коранические гарантии не распространяются.
Каким же образом пополняются ряды джихадистов, что служит для них побудительным мотивом?
Рассматривая вопрос о современном джихадизме, следует выделить ряд существенных географических аспектов. К ним относятся прежде всего:
— Деятельность джихадистских организаций на территории России и бывшего СНГ
— Их деятельность в странах «мусульманского мира» (условно ограниченных территориями государств – членов Организации Исламская Конференция, за вычетом республик бывшего СССР в силу исторических причин, о которых речь пойдет ниже)
— Их деятельность в странах, условно именуемых «странами Запада» (государства, испытавшие сильное влияние европейской культуры, не обязательно расположенные на географическом западе, т.е., включая страны Северной и Латинской Америки, Австралию, Новую Зеландию, с определенными допущениями – Южную Африку).
Разумеется, нас прежде всего будут интересовать те регионы, в которых джихадисты проявляют наибольшую активность, а именно: постсоветские среднеазиатские республики, Ближний восток и европейские страны. В зависимости от конкретного региона мотивировка потенциальных вербовщиков будет варьироваться, хотя принцип «возвращения к потерянному раю на земле» останется неизменным. Проследим это на исторических примерах.
На аравийском полуострове, там, где расположены истоки возникновения ваххабизма, течение формировалось под знаменем арабского национализма ради противодействия набиравшему силу национализму турецкому, с его суфийской духовностью и мотивом национальной экспансии. Подобные действия также были мотивированы «возвращением к идеальному прошлому» в его национальном аспекте, к тем временам, когда один из ближайших сподвижников пророка Мухаммада – Абу Бакр – объявил о том, что наиболее достойным халифата (преемства власти) является представитель племени Пророка – племени Курайш. С распространением Ислама на неарабские земли при втором халифе Умаре, при назначении на высшие руководящие должности также отдавалось предпочтение арабам, несмотря на тот факт, что сам Пророк Ислама заповедал, что «нет превосходства белого над черным и араба над неарабом, кроме как по степени его богобоязненности». Тезис о практически абсолютной непогрешимости сподвижников, собранные предания о том, что Святой Пророк Ислама якобы ошибался, а сподвижники его поправляли, сыграли на руку ваххабитам, которые пытались оправдать национализм первых халифов их «непревзойденным иджтихадом», вследствие чего моделирование образа жизни этой эпохи в новые времена также было призвано оправдать современный национализм арабов в их борьбе против турок. Психологически тоска по утраченному арабскому могуществу, когда арабы в первые годы халифата играли роль едва ли не «высшей расы», в противовес современности (18 век), когда арабы уже упустили халифат из своих рук, и его столица была перенесена в турецкий Константинополь, явилась беспроигрышной мотивировкой для самых разных арабских племен (к тому времени вновь охваченных междоусобицей, невиданной с доисламских времен джахилии), чтобы объединиться под знаменами клана Саудов и их родственника и духовного наставника – Мухаммада бин Абдель Ваххаба.
На территории современной Южной Азии (Индия, Пакистан, Бангладеш, входившие в состав британской индийской колонии) изначально джихадизм выдвигал мотивировку возвращения к «светлому прошлому» в лице независимой империи мусульманских правителей — Великих Моголов, в противовес колониальному господству Британии. Различные джихадистские группировки в Британской Индии были представлены двумя основными направлениями: ваххабитским и халифатистским. Начиная с этого исторического этапа, когда ваххабизм экспортируется за пределы Аравийского полуострова, формируется его «экспортный вариант», в котором прежде всего мы прослеживаем отказ от националистической составляющей. Разумеется, чисто формальный, поскольку сам основатель течения являлся арабским националистом. То есть, для привлечения пополнения в свои ряды, экспортный ваххабизм в Южной Азии создает первую иллюзию – иллюзию общины (джамаата), в которой царит интернациональное мусульманское братство. И в самом деле, такое братство мы наблюдаем на уровне первичных ячеек, однако, по мере продвижения на верх пирамиды, к арабским спонсорам и духовным наставникам, мы до сегодняшнего дня наблюдаем преклонение перед саудовскими проповедниками, которые, будучи не в состоянии (да и не имея особого желания) разрешить социальные, экономические и политические проблемы в собственной стране, охотно инструктируют молодых боевиков, каким образом им следует вести вооруженный джихад за ее пределами – в Азии или на Кавказе. Даже с уходом британцев из индийской колонии в 1947 году, джихадизм не выродился, а обратился в сторону новых «врагов» – индусов или светских правителей, которые представляются пропагандистами в качестве «агентов Запада».
Что касается постсоветского пространства, то здесь сегодня складывается абсолютно парадоксальная ситуация. Казалось бы, мы все привыкли к образу моджахеда, борющегося с оружием в руках против «коммунистического шайтана». Тем более шокирующим может показаться утверждение, что успех джихадистов на данной территории обусловлен прежде всего… мотивацией возвращения к стандартам «светлого советского прошлого». И, тем не менее, других выводов нам не остается. В самом деле, националистический аспект не может играть роли в регионе хотя бы потому, что если речь вести о тюркском национализме, то он скорее является фактором противодействия, а если об арабском – то он неуместен среди народов, не связанных с арабским даже отдаленным родством. Фактор интернациональный можно взять на заметку (поскольку опыт «народного братства» здесь уже знаком коренным жителям с советских времен). Однако, сам по себе этот фактор не нов, более того – не отражает протестной составляющей, по определению необходимой для оправдания ведения вооруженного джихада. Антиколониальные настроения также неактуальны по двум причинам: во-первых, республики Средней Азии и Кавказа никогда в прямом смысле не служили российскими колониями (может быть, с оговорками, их можно было именовать протекторатом), во-вторых, к моменту прихода крайних религиозных движений на эти земли после распада Советского Союза большинство государств уже обрели национальную независимость, то есть джихадисты попросту опоздали. Исключение могут составить Чечня, Дагестан и Ингушетия, до сих пор входящие в состав Российской Федерации, поэтому – руководствуясь их примером – не будем сбрасывать со счетов фактор национально-освободительной борьбы. Тем не менее, он не может объяснить популярности джихадистских движений в среднеазиатских республиках, где они, тем не менее, развиваются едва ли не более бурными темпами, чем на Кавказе. И это – при наличии государственной независимости, национальных правительств и признании Ислама как традиционной для этих стран религии.
Ответ нам может дать обращение к недавнему историческому прошлому, ко времени борьбы с басмачеством в Туркестане. Сегодня, наверное, немногие знают, что она проходила под лозунгом «за шариат, за советскую власть». Действительно, власть поместных феодальных князьков в лучшем случае опиралась на местные обычаи и традиции (адаты), не имеющие корней в Исламе Пророка, следовательно, призыв к исконному Исламу не только не противоречит этой борьбе, но, напротив, стимулирует ее, когда в сознании народа община первых мусульман воспринимается в качестве общества социальной справедливости, сходного с тем, которое новая власть стремится построить. Сегодня ситуация изменилась мало, с учетом вопиющей коррупции и экономического неблагополучия в регионе. Даже с приходом дополнительных нефтяных доходов в бюджет некоторых стран национальные богатства продолжают распределяться среди ограниченного круга лиц, социальные проблемы практически не решаются, уровень жизни остается в среднем катастрофически низким по сравнению с развитыми государствами и даже с Советским Союзом, частью которого эти страны когда-то являлись. Более того, российские республики Северного Кавказа также не свободны от перечисленных выше пороков, и сейчас трудно сказать, что важнее для этого региона: обретение полной независимости от России или же построение справедливого общества, в котором будет обеспечен равный доступ всех граждан к национальным богатствам. Пожалуй, первое является прямым следствием второго, то есть, стремление к независимости обусловливается тем, что она является необходимым условием построения такого общества, ибо оно невозможно в составе России. На фоне этой картины уже не так удивительна психология рядовых граждан, выстраивающих историческую параллель между обществом «социальной справедливости» Советов и обществом первых мусульман. Более того, новый «социалистический эксперимент» получает в их глазах религиозное оправдание, оно же служит объяснением неудачи предыдущей советской модели – дескать, Всевышний покарал коммунистов за их безбожие, но с устранением этого аспекта вторая попытка построения «рая на земле» просто обязана быть удачной.
Так в историческом генезисе джихадизма формируется вторая иллюзия – иллюзия общества социальной справедливости, сродни социалистическому государству, только свободному от доктрины безбожия. Опасность этой иллюзии – еще и в том, что она не ограничит своего влияния исключительно странами, побывавшими под коммунистическим господством. Везде, где капиталистическая общественная модель не оправдывает надежд мусульман, они устремляют свои взоры в сторону социалистического эксперимента. Таким образом, недалек тот час, когда социальный кризис, царящий среди необразованных и неквалифицированных в своей основной массе мусульманских меньшинств Запада, достигнет точки кипения и начнется экспорт новой революции на базе нового, джихадистского интернационала. И тогда никто из рядовых джихадистов не задумается над тем, что интернационал этот – мнимый, ибо сами истоки его – в национализме. Равно как никто не задумается над тем, что равенство и справедливость эти – также иллюзорны, ибо справедливость не признается в качестве духовной основы веры, а принцип равенства не распространяется на тех, кто стоит выше рядовых боевиков в иерархической лестнице, и кому остальные обязаны выказывать лишь беспрекословное повиновение. Тогда никто не станет задаваться мыслью, что вершина безбожия есть лицемерие, и, как сегодня потерпели крах лицемерные коммунистические бонзы, так и завтра простым одурманенным джихадистской пропагандой мусульманам придется расплачиваться за лицемерие своих вождей, которым сегодня они с охотой готовы фанатично повиноваться.