Абхазская партия Москвы: между признанием и изоляцией
ПРАГА, 3 июля, Caucasus Times. 13 июня Генеральная Ассамблея (ГА) ООН в очередной раз рассмотрела грузинский проект резолюции по двум этнополитическим конфликтам — Абхазии и Южной Осетии. Нынешняя резолюция была уже шестой по счету. Фактически ее текст воспроизвел пять предыдущих вариантов, обсуждавшихся на трибуне ООН с 2008 года. Здесь и одностороннее признание ответственности за конфликты за Россией, и требование прекращения оккупации грузинских территорий, и признание права беженцев и вынужденных переселенцев на возвращение. И, тем не менее, несмотря на отсутствие очевидной новизны, этот сюжет требует к себе внимания.
Во-первых, надо обратить внимание на рост числа стран, признающих «грузинскую правду». В 2008 году ее поддержали 14 делегаций, а через 5 лет уже 62. То есть налицо увеличение почти в 4 раза!
Во-вторых, бросается в глаза другой факт. За все эти годы Москва так и не выработала свою альтернативу грузинским подходам. Между тем, любой конфликт, как минимум, имеет два, а то и больше измерений.
И позиция абхазской и югоосетинской стороны также должны быть донесена до стран-членов ООН. Не имея членства в этой Организации, Сухуми и Цхинвали могут донести свой подход только через Россию. Но Москва не спешит представить эту альтернативу, что, кстати говоря, лишь укрепляет представление о том, что у абхазов и осетин нет самостоятельной мотивации. Непраздный вопрос, выгодно ли это РФ? Но дело здесь не только и не столько в неумении российских дипломатов работать и не в отсутствии у МИД России креативности. Просто у Москвы с одной стороны, а у Сухуми с другой есть разное понимание перспектив. Забегая вперед, скажем, что это норма. Даже у самых близких союзников не может быть тождественности интересов, свидетельством чему отношения между США и Израилем, США и Турцией, и даже Штатами и Европой. И здесь мы видим, что интересы Абхазии, Южной Осетии и России при всей внешней схожести имеют свои отличия. У Абхазии намного в большей степени выражен интерес к самостоятельной государственности (пусть и при сильной зависимости от внешней политики РФ), в то время, как у Южной Осетии превалирует «объединительная идея» (союз двух Осетий под эгидой России). Москву же, в первую очередь, интересуют геополитические сюжеты (сохранение влияние на Кавказе и в Черноморском регионе).
И после того, как даже ближайшие союзники Москвы по СНГ (наиболее яркий пример- Республика Беларусь, которая формально считается членом одного с РФ Союзного государства) не продемонстрировали особого желания признавать Абхазию, российское руководство осознало определенные выгоды для себя от того, чтобы не форсировать процесс международной легитимации частично признанной республики. Москва, превратившись в партрона Абхазии и Южной Осетии, увидела опасность в широком признании их независимости. Ведь в этом случае придется с кем-то «делить территорию» и вступать в партнерские отношения, а к этому в Москве сегодня не готовы. В итоге, Россия берет всю ответственность за развитие и безопасность двух республик на себя. С этим же она принимает на себя эксклюзивные обязательства. Это в свою очередь радикально меняет внутриполитическую поветску дня внутри Абхазии и Южной Осетии, где «российский вопрос» вытесняет грузинский и становится основным. Следовательно, отныне не только все успехи, но и все провалы внутри двух республик будут связываться с Россией. Значит, происходит концентрация, а не распределение ответственности за все, что происходит в двух бывших грузинских автономиях. Получается парадокс. Москва не хочет вовлечения своих клиентов в международные процессы и программы, боясь потерять свое экслюзивное влияние. В то же самое время изоляция двух бывших автономий Грузии и их непризнание ведет к тому, что августовский шаг России ставится под сомнение. Можно, конечно же, сослаться на авторитет Венесуэлы, Никарагуа и Науру (в перспективе к этому списку может кто-то еще добавиться). Но все это не слишком серьезно. Ведь если бы примеру России последовали бы многие другие государства, то позиция Кремля от 26 августа 2008 года выглядела бы более весомой.
Однако, зафиксировав некий промежуточный статус-кво, Москва не хотела бы создавать себе новых потенциальных проблем. И расширение международных контактов Абхазии из их числа. Отсюда и определенная пассивность российской дипломатии в деле продвижения абхазской мотивации на международном уровне. У самой же Абхазии не хватает ни опыта, ни ресурсов для того, чтобы такую работу вести.
Автор — Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США), специально для Caucasus Times