Абхазия: поиски европейской идентичности
ПРАГА, 11 сентября, Caucasus Times. Политические и общественные процессы в Абхазии, ставшие следствием грузино-абхазского конфликта 1992-1993 годов, не обошли стороной и Абхазскую православную церковь. После того, как частичного признания удостоилась сама республика, к созданию Автокефальной церкви приступило молодое абхазское духовенство. Де- факто молодых абхазских священников, получивших блестящее церковное образование в Греции, перестал устраивать по вполне конкретным соображениям существующий статус-кво.
Однако процесс создания независимой церкви — Священного Митрополия оказался не менее сложным, почти таким же тернистым как и абхазский «мирской» проект. Он с неизбежностью должен был привести православную общину Абхазии к расколу, фактически разделив Абхазскую церковь. Так, в Абхазии в 2013 году стали одновременно функционировать две церкви: Сухумско — Пицундская Епархия, которая формально находится под юрисдикцией Грузинской православной церкви, но фактически управляется из Москвы, и «Священная Митрополия Абхазии» (СМА) с центром в Новом Афоне, добивающаяся на сегодняшний день признания независимости.
Формальным поводом для возникновения конфликта послужили противоречия между главой Сухумско — Пицундской Епархии Виссарионом Аплия, представителем старой духовной формации, c одной стороны, и молодыми амбициозными священниками — отцом Дорофеем(Дбар) и отцом Андреем (Ампаром) — с другой стороны. Последние заявили о выходе из лона Русской Православной Церкви и зарегистрировали в Министерстве юстиции Абхазии религиозную организацию «Священная Митрополия Абхазии» (СМА) с кафедрой в новом Афоне.[1]
Возникновению СМА предшествовала попытка Русской православной церкви направить в Новоафонский монастырь игумена Ефрема (Виноградова). Однако молодое абхазское духовенство категорически не согласилось с «назначением предводителя монастыря из Москвы». Было принято резонансное решение и 5 мая 2011 года на церковно-народном собрании в Новоафонском монастыре, на котором присутствовало 1.116 клириков и мирян, а также представители парламента и общественных организаций Абхазии, был создан Совет Абхазской митрополии.
Тем самым до решения канонического статуса Православной Церкви в Абхазии и образования полноценных институтов её управления председателем Совета Абхазской митрополии и кандидатом в епископы митрополии был избран архимандрит Дорофей (Дбар).Как и следовало ожидать, «Абхазских раскольников» резко осудила русская православная церковь, запретив Дбару служение. Между тем неожиданная поддержка последовала от главы республики Апсны Александра Анкваба. Так, 22 мая 2013 года Президент Абхазии обратился к патриарху Кириллу с просьбой рукоположить епископа Абхазской православной церкви. При этом Анкваб отверг возможность восстановления церковных связей Абхазии и Грузии, поскольку, по его словам, «во время вооруженного конфликта 1992-1993 годов Грузинская православная церковь совершенно определенно поддержала военную агрессию против мирного населения».
Таким образом, отныне в самом крупном центре абхазского православия -Новоафонском монастыре, служившим духовным центром для русского православия, крещение, как и другие церковные таинства, проводят священнослужители, запрещенные в служении Русской Православной Церковью.
Как справедливо заметил грузинский политолог Георгий Калатозишвили, опрос автокефалии абхазской церкви, её места в церковном мире и церковный статус имеют глубинное значение, выходящее далеко за рамки лишь «церковной проблематики». Более того,»церковный вопрос» в Абхазии имеет важное политическое значение, и он связан прежде всего с процессом поиска новой идентичности внутри самой Абхазии.[2]
Существует прямая зависимость между положением церкви и состоянием общества. Состояние Абхазской православной церкви с точностью отражает состояние современного абхазского общества, чьи общественные запросы сфокусированы на создание собственного социо-культурного пространства. При этом абхазы в большей степени ориентированы на интеграцию в европейское духовное пространство.
Мировая история христианства знает много аналогий происходящим сегодня в Абхазии процессам. В большинстве стран процессы возникновения или чаще реконструкции собственных социо-культурных пространств начинались с усиления роли религии как общественного института. Абхазия не стала исключением. Ярким примером может служить православная Украина, где процесс государственного строительства сопровождался возрождением одновременно двух церквей: Украинской греко-католической церкви (УГКЦ), с одной стороны, и Украинской Православной Церкови Московского патриархата — с другой. Благостность намерений сторон при этом сильно отягощались откровенной конфронтацией, базирующейся на обоюдных притязаниях относительно исторических прав церквей на храмы, как собственно и на само население в качестве прихожан. Появление и признание исторических прав католиков, которые в Советское время были под запретом, в отличии от Православной церкви, едва не ввергло Украину в кровавые столкновения Запада и Востока внутри страны. Сегодня Украина представляет из себя единое государство — нацию, разделенную на два религиозных лагеря. [3]Не самое удачное решение вопроса.
К счастью для населения Абхазии, раскол церкви не носит такого жесткого конфронтационного характера. Однако это не означает, что в будущем раскол православной общины в Абхазии не будет источником напряженности. Согласно данным анкетирования, за автокефалию АПЦ высказались около 70 тыс. граждан. Между тем совершено очевидно, что «церковный конфликт» в Абхазии добавил еще одну ложку дегтя в российско-абхазские отношения, которые заметно охладели в последнее время.
Вместе с тем, не стоит возлагать вину за возникновение «церковного конфликта» в Абхазии на одно лишь молодое абхазское духовенство, игнорируя тем самым исторические и политические предпосылки, предшествовавшие рассматриваемому моменту, да и текущие общественные процессы в современной Абхазии играют немаловажную роль в возникновении полюсного мировидения. По сути, «Абхазские раскольники» лишь выполняют роль проводников «общественных запросов». Они всего лишь имплицируют в себе индивидуального и ответственного носителя этого акта — усредненное разумное сознание абхазского прихожанина.
Если не застревать на этой подробности, которую многие в Абхазии расценивают как недопустимый переход Рубикона, и следовать логике исторических событий, симптомальность случившегося имеет «священное» оправдание. История в общем -то и служит для того, чтобы узнать : каковы были ступени к возникновению того или иного порядка вещей.
До вооруженного грузино-абхазского конфликта 1992-1993 годов абхазское общество представляло из себя «симбиоз идентичностей», сплавленный христианством, мусульманством, языческими верованиями, национальными традициями, и что следует не забывать — «советским атеизмом».
При этом, как справедливо заметил российский эксперт Ахмет Ярлыкапов, будучи номинально мусульманско-христианским народом, с небольшим преобладанием тех, кто по своим корням относились бы к «мусульманам», абхазы были уже очень далеки как и от христианства, так и от ислама. Гораздо большее значение, несомненно, имел этнический фактор, который активно возростал вслед за усилением процессов распада в СССР как единой многонациональной державы. Именно он, разлом веры в страну, наряду с другими факторами и предопределил будущий грузино-абхазский конфликт.
Крах коммунистической идеологии и последовавший вслед за этим грузино-абхазский конфликт 1992-1993 годов, способствовали возникновению запроса на перерождение так мало значившей в советское время церкви. Сегодня трудно сказать, почему ислам остался не востребованным в Абхазии. Ответов несколько. Возможно в силу того, что Абхазская Православная церковь играла весьма значительную роль в поднятии духа ополченцев, освобождавших Абхазию от вооруженных грузинских формирований. Вероятно и в силу того, что христианство имело в Абхазии гораздо более глубокие исторические корни, чем любая другая религия. Как выявлялась в толще тысячелетий, становилась, созревала, отбрасывая сомнения, соответствующая народу культура, переходя от низшей ступени к высшей духовной ступени, прекрасно иллюстрирует индивидуальное, портретное, психологическое разнообразие жителей сегодняшней Абхазии. В самом исходном виде этого факта заложена множественность культур, откуда и вышла уникальная культура этого народа. Доподлинно известно вместе с тем, что христианство в Абхазии возникло в 1 веке вместе с первыми христианскими проповедниками — апостолами Андреем Первозванным и Симоном Кананитом, прибывшими на эту землю через Каппадокию и приморский город Трапезунд. Они, как свидетельствуют источники, прошли с проповедью от южногоЧерноморского побережья до Себастополиса (ныне г. Сухум). Здесь их пути разошлись. Андрей Первозванный двинулся дальше, а Симон Кананит остался в Абхазии и стал проповедовать христианство среди абхазов. В 55 году во время гонений на христиан при императоре Диоклетиане проповедник был убит римскими легионерами на берегу реки Псырдзхи (ныне г. Новый Афон). В IX-X веках на месте его погребения был построен храм в честь святого, который хорошо сохранился и до наших дней. И сегодня в нем проходят службы, совершаются христианские таинства. Уже в 786 году христианство стало религией, способствовавшей консолидации древнеабхазских племен в единую феодальную народность и созданию идеологических предпосылок для образования Абхазского царства с правящей династией Леонидов.[4]
Таким образом, формирование абхазской идентичности под влиянием христианства имеет гораздо более глубокие корни, чем появление мусульманства и православия на Кавказе. Так, к началу двадцатого столетия в Абхазии функционировало до 100 православных церковных школ. Со временем, если быть точным — после февральской революции 1917 года — была провозглашена автокефалия Грузинской Церкви, то есть независимость Грузинской Церкви от Русской Церкви. Через два месяца, в мае 1917 года, большая грузинская делегация прибыла в Абхазию с целью провести переговоры о присоединении абхазских приходских храмов к Грузинской Церкви. Абхазское духовенство и общественность отказались от предложений грузинской делегации. В конце мая того же года в Сухуме был организован съезд духовенства и выборных мирян абхазского православного населения Сухумского округа.
Съезд, вновь отвергнув предложения представителей Грузинской Церкви, вынес решение объявить Абхазскую Церковь автокефальной и считать епископом автокефальной Абхазской Церкви — Сергия (Петрова), епископа Сухумского. Это решение было сообщено по телеграфу Святейшему Синоду Всероссийской Церкви. Св. Синод через два месяца ответил на имя князя Александра Чачба, что абхазский церковный вопрос будет рассмотрен Поместным собором Всероссийской Церкви, который откроется 15 августа 1917 года.
К тому же было заявлено, что до решения собора необходимо сохранять существующее епархиальное управление, то есть церковным институтом на территории Абхазии остается Сухумская епархия Русской Церкви, а не Абхазская самостоятельная Церковь. Абхазы с этим предложением согласились. Хотя на тот момент Абхазское духовенство хотело бы решить абхазский церковный вопрос следующим образом: переименовать Сухумскую епархию в «Абхазскую», выделить ее из состава Грузинского Экзархата Русской Церкви и сделать ее самостоятельной епархией в составе Русской Церкви. Однако намеченным планам не суждено было сбыться: помешали грузинские меньшевики, которые летом 1918 года, оккупировав территорию Абхазии, своим решением передали территорию Сухумской епархии Грузинской церкви. Последовавшая перерокировка в 1943 году, когда Русская Церковь, спустя 25 лет после тех событий, признала независимость Грузинской Церкви, возобновила молитвенно-каноническое общение с нею.
В 1943 году последние приходские храмы на территории Абхазии, не подчинявшиеся до этого грузинским автокефалистам и именовавшие себя «тихоновцами», были окончательно переданы Русской Церковью Грузинской. Вплоть до 1990 годов все епископы в Абхазии были грузинами. Ситуация коренным образом изменилась лишь после вооруженного конфликта 1992-1993 г.г. После того, как митрополит Даниил (Датуашвили), епископ Грузинской Церкви, вследствие поражения Грузии в грузино-абхазском конфликте, в 1993 году вынужден был покинуть Сухумскую епархию, а протоиерейВиссарион Аплиаа(абхаз) вступил в должность настоятеля Сухумского кафедрального собора, приняв на себя должность временно управляющего епархией.
Таким образом, как свидетельствует время, история православия в Абхазии тесно связана с попытками абхазов создать свою Автокефальную церковь, независимую от Грузии. При этом, покровительство русской православной церкви рассматривалась абхазским духовенством как способ освобождения от грузинского доминирования. Как равно и способ обрести духовную свободу.
У «церковного конфликта» в Абхазии есть и свой политический контекст. По мнению грузинского политолога Георгия Калатозишвили, усилия отца Дорофея Дбар и абхазских властей (ведущих очень тонкую дипломатическую игру) направлены на то, чтобы превратить «церковный вопрос» в один из важнейших факторов укрепления позиций Абхазии на международной арене, акцентирующий во внешней политике на необходимость усиления «европейского вектора» её развития.
Ориентация на Константинополь — как раз и является проявлением «проевропейского» и «прозападного» вектора внешней политики, считает эксперт. Представление о неком потенциальном зародыше или врожденном европоцентризме может соответствовать представлениям абхазского менталитета, такие точки зрения предположительно высказывали многие мои собеседники-абхазы.
Можно также долго спорить по поводу того, кто и что является главным катализатором выше изложенных процессов в Абхазии. Общество, молодые амбициозные священники или же сама власть? Вместе с тем, совершено очевидно, что в современной Абхазии формируется идентичность людей, ориентированная на европейские — христианские ценности. Невозможно не замечать того,что комплекс европейских идей, комплекс монокультурности, комплекс рассмотрения всей своей истории как прогрессирующего шествия к вершине своего самосознания, выстраданные и выношенные благодаря жесточайшему испытанию временем, имеют под собой онтологическое основание для целого народа. Не только от космоса, и от природы.От самого смысла бытия.
[5]
[1] «Церковный конфликт под тенью оливковых рощ». Издание:Caucasus Times. Prague, 2011. http://caucasustimes.com/article.asp?id=20837
[2]Георгий Калатозишвили, «Абхазия возвращается к Византии?». Издание: Вестник Кавказа. 21 июня 2013 года. http://www.vestikavkaza.ru/analytics/Abkhaziya-vozvrashchaetsya-k-Vizantii.html
[3] Венедикт Алексейчик. «Идентичность Украинской Греко-Католической Церкви». Философско-богословский факультет УКУ. 22 января 2013 г.
http://www.cerkva.od.ua/index.php?option=com_content&task=view&id=937&Itemid=1
[4] О. Х. Бгажба, С. З. Лакоба. «Первобытнообщинный строй и раннеклассовые образования на территории Абхазии». http://www.apsuara.ru/lib_b/bgzb119.php
[5] Георгий Калатозишвили, «Абхазия возвращается к Византии?». Издание: Вестник Кавказа. 21 июня 2013 года. http://www.vestikavkaza.ru/analytics/Abkhaziya-vozvrashchaetsya-k-Vizantii.html