Об ответственности «любвеобильных дам»
ПРАГА, 5 марта, Caucasus Times — Чеченский конфликт нашего времени изменил соотношение мужчин и женщин в республике. Ситуация с численным доминированием женщин естественным образом влияет на поведенческую модель чеченского общества. В Чечне появились гулящие женщины. Но речь в данной статье пойдет не о моральном облике «любвеобильных дам».
В СМИ Запада появились первые комментарии к заявлению Президента ЧР о причинах участившихся убийств женщин в республике. Несколько тел не так давно были найдены, например, брошенными у дороги. По словам Рамзана Кадырова, эти женщины вели себя аморально, и родственники, защищая честь семьи, справедливо покарали их. «Если женщина гуляет, если мужчина с ней гуляет, то их обоих убивают», — подытожил Кадыров.
Подобные заявления способны ввергнуть в шок. Всякое убийство — мерзость. Больше того, Ислам учит относиться к лишению жизни одного невинного человека, как к убийству всего человечества. Однако шариат — далеко не всепрощенчество. Во многих случаях он позволяет действовать по принципу «кровь за кровь».
Правда, делается и оговорка, что лучше все-таки простить. Поэтому все зависит от воли пострадавшей стороны: захотят сделать как лучше — откажутся от мести, пожелают отомстить — возьмут кровь.
Более жестко обозначены позиции по преступлениям сексуального характера. Мужеложство, скотоложство, прелюбодеяние — то, что не может быть прощено.
Чеченский адат (неписаный закон) содержит более широкий спектр ситуаций, связанных с отступлением от общепринятых норм в сфере взаимоотношений лиц противоположного пола, и предусматривает более жесткие, чем шариат, меры наказания виновных. Так, адатом «санкционировано» убийство двух мужчин в качестве справедливого возмездия за убийство одной невинной женщины. Другими «статьями» адата оговорены столь же однозначные параметры ответственности за совершение любых действий, посягающих на честь, достоинство, здоровье и жизнь женщины. Так, насильник, отбывший в тюрьме срок, адатом от ответственности за содеянное не освобождается. И месть родственников жертвы рано или поздно настигнет его.
Как известно, шариат разрешает мужчине иметь до четырех жен при условии, что он будет одинаково справедлив по отношению к каждой из них, в том числе в вопросах содержания, выполнения супружеских обязанностей и т.д. В период Кавказской войны имам Шамиль эту норму шариата старался вменить в обязанность каждого совершеннолетнего чеченца. Шамиль руководствовался благой целью: длившаяся четверть века война породила много вдов, в несколько раз сократив численность мужского населения, и имам жил в ожидании падения нравов, широкого распространения проституции. Ему нужны были новые бойцы для ведения войны с Россией. Чеченцы, однако, не сделались ни многоженцами, ни «исповедниками свободной любви».
От широкого распространения полигамии их удержал шариат с его нормой о справедливости по отношению к каждой супруге. А от «сексуальной революции» — еще и адат, нормы которого вкупе с шариатом, предусматривают смертную казнь в качестве наказания за прелюбодеяние.
В той же степени, что и такая близость, наказуемо всякое действие, которое может быть расценено как посягательство на право женщины быть свободным членом общества, защищаемым им как наивысшая ценность. Далеко не случайно в самом языке чеченцев понятия «жена», «супруга» обозначаются, как «х1усамнана» — «мать семьи», «ц1ийннана» — «мать дома».
При этом, одним из «столпов» адата является принцип неприкосновенности жилища, собственности каждого человека, из чего следует одно: женщина, как мать этого жилища, ее хранительница, также неприкосновенна. «Бытовая» форма такого рода правосознания существует в форме широко известного выражения: «Если «испортился» мужчина, то «испортиться» может только его семья, а если «испортилась» женщина, то испортится весь народ». Иначе говоря, именно в женщине чеченцы видят силы, способные или сохранить и возвысить каждый народ, или поставить его на путь полной деградации.
Перефразируя, можно сказать: чеченцы более всего остерегаются того, что их дети последуют примеру плохих матерей, жен, вообще женщин. В то же время, чеченцы лелеют и холят сам культ женщины. Даже свою Родину — Нохчийчоь, Дег1аста — они называют не иначе, как с «приставкой» «нана»: Нана-Нохчийчоь, Нана-Дег1аста.
Недавно президент Рамзан Кадыров своим Указом учредил новый праздник — День чеченской женщины. Примечателен и сам текст этого документа. В нем, наряду с заслугами женщин-чеченок в сохранении этноса в период депортации 1944 года, в ходе двух последних войн, отмечен двухсотлетней давности подвиг девушек из сожженного царскими войсками села Дади-Юрт. Взяв в плен, враг вел девушек по мосту через Терек, но все они, сговорившись, бросились в бурную реку. Только этим шагом они могли уберечься от прикосновения к себе чужой руки и сохранить этим свою честь, честь своих семей и народа. В данном контексте вполне логичными выглядят и давние выводы исследователей: вплоть до периода «советизации» Чечня совершенно не знала венерических заболеваний, исключительно редки были случаи разводов, семья являлась фундаментом общества.
Только плохо знающие Кавказ, недобросовестные «писаки» могут относить Чечню к Азии, утверждать, что и ей свойственны гаремы, другие атрибуты «Востока». Чеченцы никогда не были аскетами или монахами, давшими обет безбрачия. Но ими в свое время был «регламентирован» и сам брак. Войдя в дом жениха, девушка становилась полноправным членом этой семьи. Ее обязанностью становилось хранить честь, достоинство этой семьи точно так же, как честь, достоинство своего отца родного брата, отца, матери, сестры. Ей были известны и причины, неотвратимо влекущие развод: а) неверность мужу; б) склонность к воровству; в) склонность ко лжи. В первом случае дело просто разводом не ограничивалось. Последствие — безжалостное наказание и «совращенной», и «совратителя». В двух других случаях женщина возвращалась в дом ее родителей с объяснением причин. Не замечено тех трех пороков за женщиной — значит, можно и нужно быть терпеливым и терпимым, чтобы женщина набралась опыта и мудрости для долгой достойной жизни в браке.
Сводом неписаных правил поведения в обществе мужчине, склонному к заигрыванию с противоположным полом, предлагается самому себе ответить на вопросы: Хотел бы он, чтобы кто-то из его семьи, рода были женщинами «легкого поведения»? Как бы он сам поступил по отношению к этой женщине, если таковая вдруг обнаружилась, и к тому, кто причастен к этому?
В советский период истории Чечни органы государственной власти приложили немало усилий, чтобы «искоренить дикий обычай» наказания «любвеобильных дам». Судами назначались предельные сроки заключения мужьям, отцам, братьям, поступившим в соответствии с адатом и шариатом с нарушившими запреты женами, дочерьми, сестрами.
Под негласную защиту брались те, которых такая участь не могла не настигнуть. В подобных случаях близкие родственники, не желая иметь дело с милицией и судом, просто изгоняли блудниц из своих домов, сел. Те, в свою очередь, обосновывались в Грозном или за пределами республики, но нигде не могли чувствовать себя в полной безопасности. Эта ситуация за последние два десятилетия изменилась мало. Сочувствие, понимание, поддержку абсолютного большинства населения имеет тот мужчина — брат, отец, муж, которого «пленница похоти» вынудила прибегнуть к крайним мерам, а не его жертва. В то же время общественное осуждение — незримое, негласное, — словно его собственная тень, ходит за тем, кто на такой шаг решиться не может.
Западу средствами массовой информации эта ситуация преподносится так, будто в Чечне едва ли не все зависит от Рамзана Кадырова. Но это не совсем так.
Скажет что-то Рамзан или ни слова не скажет, убивать блудницу будет тот родственник, который не хочет жить с мыслью, чувствами, что честь, достоинство его семьи растоптали, а он не нашел в себе мужества поступить по-мужски.
Неверно также думать, что адат — инструмент не «избирательного» действия. Наоборот, он позволяет бескровно уладить многие проблемы. Так, если женщина подверглась насилию и сразу рассказала об этом членам своей семьи, то и отношение к ней будет, как к жертве насилия, со всеми вытекающими отсюда последствиями для лица, совершившего его. Честь, достоинство самой женщины, а также ее семьи считаются восстановленными с момента, когда виновный наказан так, как он того заслуживает.
В качестве обстоятельства, смягчающего вину, признается факт, когда совращенная девушка называет имя совратителя. И тогда начинают действовать несколько вариантов решения:
1) он признает свою вину и берет в жены совращенную им, при этом и для него, и для нее дело заканчивается без каких бы то ни было других последствий;
2) он клятвой на Коране доказывает, что у нее и до него были недозволенные связи, и уже он один освобождается от ответственности;
3) он не признает себя виновным, но не хочет доказывать этого по принятой форме. При таком «раскладе» она ответственности не несет, или она минимальна, а он автоматически становится объектом преследования со стороны ее родственников. Они по своему усмотрению определяют и меру наказания. При этом убийство исключено: за него возникнет ответственность как за умышленное особо тяжкое преступление;
4) он признает свою вину, но не хочет жениться. В этом случае рассматривается ряд «компромиссов», и принимается устраивающий пострадавшую сторону «набор».
Особенность адата в том, что он является, с одной стороны, безотказным механизмом, а с другой — допускает любые компромиссы, которые устраивают вовлеченные в конфликт стороны и ведут к их примирению. И нет никакого смысла в попытках подвергнуть обструкции законы, по которым народ жил на протяжении веков, живет, и будет жить, по меньшей мере, в обозримом будущем. Прелюбодеяние запрещено и в исламе, и в христианстве. Наивно и глупо говорить глубоко верующим людям, что им не следует бояться греха. Очевидно и другое: сознательно путая причины и следствие, события в Чеченской Республике стараются преподносить в ярко-негативном свете. Как бы в угоду западному читателю и зрителю намеренно сгущают краски даже те, от кого этого вроде и не следовало ждать.
Так, одно из уважаемых в мире изданий приводит слова правозащитницы Лидии Юсуповой, что две из найденных убитыми женщин — замужние, имеют детей, и похоронены мужьями с почестями. Это, по мнению Юсуповой, — чуть ли не алиби для мужчин. Дай Бог, чтобы все так и было. Но не нужно забывать и того, что осуществленная вендетта, в том числе по фактам «легкого поведения», не является предметом широкого афиширования. Наоборот, все это тщательным образом скрывается, особенно в тех случаях, которые касаются замужних женщин. Делается это для того, чтобы «тень» от недостойного поведения матери не легла на детей, не преследовала их всю жизнь, не давила на психику. Больше того, сказать в лицо этому ребенку, мужу, отцу или брату убитой, что убитая была «такой-то» — значит, не просто обидеть или оскорбить. Это все равно, что положить начало новому конфликту, может быть, и с новыми человеческими жертвами.
Следующий момент. Насколько автору этих строк известно, в Чечне с момента возвращения ее коренных жителей из депортации не было зафиксировано ни одного случая, когда дети старались бы защитить мать, изобличенную в неверности их отцу. Зато можно привести множество абсолютно свежих примеров, когда сыновья — подростки, юноши — выводили на «чистую воду» заподозренную ими в измене их отцу мать. Известны десятки случаев, когда некогда выгнанным мужьями неверным женщинам и по прошествии многих лет их повзрослевшие дети отказывали даже во встрече. Перешагнув единожды черту запретного, женщина в чеченском обществе сама обрекает себя на участь вечного изгоя.
Сегодня Чечня по числу разводов опережает многие соседние регионы. Катастрофически растет число ВИЧ-инфицированных, венерических больных. В школах, вузах зафиксированы случаи употребления девушками табака, наркотиков, алкоголя. Все это — вещи немыслимые для Чечни двадцатилетней, тем более тридцатилетней давности. И причины падения нравов — не в платках, которые Кадыров якобы заставляет носить, не в исламе и в обычаях и традициях народа, которые якобы не стыкуется с «цивилизацией».
Причина — две прокатившиеся по республике войны, их последствия, непрекращающиеся неуклюжие попытки государства ослабить влияние ислама в регионе и дискредитировать все «чеченское».
И дело не в том, что Рамзан Кадыров возрождает обычаи и традиции чеченского народа, укрепляет позиции ислама в регионе. Чеченское общество по-своему реагирует на диффузию, которой оно поверглось за последние годы.
Так, как же быть с тем, что сегодня происходит в Чечне? Как остановить вал убийств?
Готовых рецептов никогда не было, да и быть, наверное, не может. Возможно, под личный контроль президента Кадырова должно попадать расследование каждого убийства женщины. И в первую очередь те случаи, где обстоятельства позволяют говорить о ритуальном характере преступления, или же о том, что женщина сначала была изнасилована, и только потом убита. Ведь далеко не тайна, что не каждый из 20 с лишним тысяч силовиков, может быть назван действительно блюстителем закона и правопорядка.
Так, несколько лет назад именно три милиционера были изобличены в надругательстве над несовершеннолетней, которую они, посадив в свою машину на автобусной остановке, отвезли в безлюдное место и по очереди насиловали. Эти трое осуждены, находятся в местах лишения свободы, и, судя по просочившейся в прессу информации, настойчиво просят своих родственников походатайствовать об их переводе в одну из колоний на Северном Кавказе.
Есть еще ряд установленных фактов, когда в качестве насильников были опознаны и привлечены к ответственности сотрудники различных силовых структур. Местные наблюдатели, эксперты сходятся во мнении, что большинство убийств женщин с признаками ритуальности совершены именно «силовиками» после использования их для удовлетворения своей похоти. Власти, как представляется многим, должны получить от правоохранительных органов однозначный ответ на вопрос, а не являются ли все, или многие из этих убийств делом рук «чикатил» в милицейской или армейской форме?
Уже не первый год в республике умело нагнетается атмосфера нетерпимости по отношению к лицам, совершающим тяжкие и особо тяжкие преступления в и без того омытом кровью вооруженных конфликтов регионе. И надо отдать должное властям, они задолго до обнаружения под Грозным семи брошенных тел убитых женщин проводили достаточно активную линию по профилактике преступлений подобного рода. Эффект разорвавшейся борьбы произвел, например, репортаж на местном телеканале, в котором выявленный милицией житель Гудермесского района — убийца родной сестры, отвечая на вопросы следователя, рассказал и показал, за что, когда и как он ее убил. В те минуты, когда репортаж был в эфире, все вдруг увидели: «рассказчик» — вовсе не «герой», которым, совершая преступление, он себя мнил. Он — жалкое подобие человека, на котором несмываемым пятном застыла родная кровь.
Каждое убийство, тем более женщин, встречается в республике с болью, гневом, возмущением. Трудно даже представить, что в этой атмосфере в республике найдется человек, который посмел бы публично оправдать кровопролитие. Никакие побуждения, мотивы, судя по многим результатам изучения общественного мнения, не признаются абсолютным большинством населения в качестве аргументов для оправдания любого вида насилия. Эти позитивные общественные настроения грамотно, умело подпитываются, направляются общественными, политическим организациями и движениями, а более всего — религиозными деятелями.
Неизвестно ни одного случая, когда бы из их уст прозвучал даже намек, который мог бы быть кем-то воспринят как скрытый призыв к «вендетте».
Наоборот, верующих целенаправленно убеждают в том, что для них самих, для их потомков наилучшим выбором является выбор в пользу милосердия, толерантности, прощения нанесенных им другими людьми обид, душевных и телесных ран. Всякое пролитие крови квалифицируется как богопротивное деяние. Даже вопрос о наказании блудниц ставится в несколько иной плоскости, чем следовало ожидать. «Кровь — не выход. Не доводите дело до него. Лучше обеспечьте пригляд за теми, поведение которых, на ваш взгляд, может стать причиной и их, и ваших неприятностей. Вы в ответе за своих близких и пере людьми, и перед Аллахом», — вот примерный лейтмотив практически всех выступлений религиозных деятелей.
Российское государство в разное время по-разному боролось с «предрассудками» присоединенных им малых народов окраин империи. В Чечне эта борьба осуществлялась в форме многолетних компаний. Одна из первых проводилась в конце 20-х-начале 30-х годов прошлого года, и называлась «Оденем горянку в пальто». Чеченки того времени в зимний период носили длинные шерстяные платки-покрывала, которые укутывали их с головы до пояса, и пальто одетой так женщине было просто не нужно. Тем не менее, компания продлилась почти десять лет, в течение которых чеченским женщинам государством было бесплатно роздано несколько сот пальто.
В 60-е-70-е годы прошлого века, уже после возращения чеченцев из ссылки в Казахстан и Среднюю Азию, власти стали бороться с платками. Эта компания носила формы, граничащие с абсурдом. Дело представлялось таким образом, будто женщина-чеченка без платка — это уже советская женщина, а в платке — еще не советская. Следом за провалом этой «агитки» был провозглашен курс на «комсомольские свадьбы», смысл которых — отстранить муллу от обряда «венчания» молодоженов.
История знает и другие проводившиеся Советами широкомасштабные компании, в основе которых лежало стремление государства сделать все население страны атеистами. Отголоски этих компаний слышатся и в сегодняшнем освещении некоторыми СМИ событий в Чечне. Достается и Дагестану, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Карачаево-Черкесии — всем тем республикам, где живут мусульмане. И за примерами ходить далеко не надо. Так, «эмансипированная» сотрудница одной из дагестанских газет разместила в Интернете обширную статью о том, как все труднее ей, женщине, стало покупать вино в магазинах родной республики.
Кавказ сегодня нуждается не во вмешательстве в ее внутренние дела, не в очередных «компаниях». Кавказу больше необходим беспристрастный, объективный взгляд на его проблемы. Возможно, и помощь в их решении. Не надо только забывать, что то же пальто женщина-чеченка одела не в результате усилий государства, а только в силу изменения времени, в котором живет. Не надо питать иллюзий относительно того, что миллионы мусульманок обнажат головы из-за прозвучавшего из-за океана голоса.
Голым «критиканством» не изменить и трагическую ситуацию с убийствами женщин в Чечне.
Все помнят тот кровавый беспредел, который творился в республике в первые годы т.н. антитеррористической компании на Северном Кавказе. Чуть ли не весь мир тогда настаивал на том, что Россия должна отозвать действовавшие в Чечне «эскадроны смерти». И были только единицы понимающих, что «эскадроны» — это всего лишь порождение войны, одно из ее следствий. Что, пока не устранена первопричина, не исчезнут и «эскадроны». Аналогично должна рассматриваться, оцениваться и складывающаяся сегодня обстановка.
Это — реальность, и она позволяет пока сделать только один вывод: республике нужна эффективная помощь в преодолении последствий двух войн, в устранении причин высокой преступности.