Юрий Ефимов: миграционным процессам на Северном Кавказе необходим «государственный присмотр»

Ефимов  Юрий Германович –  эксперт по вопросам национальной  и миграционной политики и межэтнического взаимодействия, доктор политических наук. В 2008 – 2016 гг. – профессор кафедры политологии и социологии Ставропольского Государственного Аграрного Университета. С февраля 2001 года по настоящее время – президент Ставропольского краевого общественного фонда «Содействие-Юг». В 2002 году был награжден медалью «За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения».

     Интервью с Юрием Ефимовым подготовлено для «Caucasus Times» Сергеем Маркедоновым, доцентом кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета.

Caucasus Times: В России, наверное, трудно найти регион, который бы так стремительно менял свой имидж в период распада Советского Союза, как Ставропольский край. Во времена СССР он был известен, как аграрная «житница» и «кузница партийных кадров». Ставрополье стало карьерным трамплином для М.А. Суслова, Ф.Д. Кулакова и, конечно же, М.С. Горбачева. Но в 1990-х годах край превратился в своеобразный «фронтир». Особенно в период чеченских кампаний и существования непризнанной Ичкерии. Край не раз упоминался в связи с терактами, чего стоит один только Буденновск.  Как сегодня выглядит Ставрополье с точки зрения безопасности. Какие основные риски имеются?

Ю.Е.: Если говорить о безопасности в узком смысле, то есть об уровне защищенности жителей края от актов насилия, террористических и экстремистских проявлений, то я бы назвал ситуацию достаточно стабильной. Мы все прекрасно помним времена десяти — пятнадцатилетней давности, когда теракты в крае и в сопредельных республиках в определенный момент превратились во что-то вроде печальной рутины, и перестали вызывать у наблюдателей сильные эмоции. Эту проблему российским силовикам в целом удалось решить, как и, в значительной степени, проблему насилия на этнической почве – в крае больше не происходит крупных драк между представителями различных национальных сообществ, которые были обыденностью в прошлом десятилетии.

Однако все очевидные достижения не могут отрицать того факта, что в стратегическом аспекте вопрос безопасности для Ставрополья все еще остается более чем актуальным. Перед краем сегодня, как и 10-20 лет назад стоят серьезные угрозы, нейтрализовать которые ни власти, ни обществу пока не удалось. Да, собственно, всерьез это делать и не пытались пока, концентрируясь на борьбе с видимыми, крайними проявлениями глубинной проблематики.

Ключевых проблем несколько, но я хотел бы особо выделить одну. Ее активно обсуждают в обществе. В научной литературе этот феномен описан, как «сукцессия», то есть замены одних постоянно проживающих на определенной местности народов другими. Как это выглядит на практике? Рассмотрим на примере восточных районов Ставропольского края, которые я и мои коллеги успели глубоко изучить. За последние  годы  возглавляемый мной фонд «Содействие-Юг» организовал несколько исследовательских экспедиций в восточную зону, и собрал важную, во многом эксклюзивную информацию.

Восточные районы, к числу которых относят Нефтекумский, Левокумский, Туркменский, Степновский и Курский районы края, традиционно являлись сельскохозяйственными территориями. Причем с преобладанием растениеводства как вида сельхоздеятельности. С крушением Советского союза эти территории оказались в зоне риска как в экономическом смысле – возделывание сельхозкультур из-за климатических условий там  менее рентабельно, чем в других территориях края. Так и в социоэтническом плане – восток Ставрополья граничит сразу с тремя национальными республиками. Которые, как мы уже отмечали, имеют трудоизбыточный характер.

Результатом стало расширение двух параллельных процессов. Во-первых, оттока коренного населения, уезжающего из депрессивных районов в поисках более благополучных экономических условий. Во-вторых, этнически однородной миграции из сопредельных регионов. В Нефтекумский и Левокумский район начали в массовом порядке переселяться даргинцы, в Курский район – чеченцы. Изменение этнического состава районов, произошедшее за десять лет, неизбежно повлекло за собой перемены в экономическом укладе. Переселенцы выиграли конкуренцию с коренным населением в целом ряде отраслей хозяйства, например, в торговле. Кроме того, мигранты начали оказывать существенное влияние на базовую, сельскохозяйственную отрасль экономики.

Земли растениеводческих хозяйств, специализировавшихся на выращивании самых разных культур – включая пшеницу, другие злаки, кукурузу, овощи, стали в массовом порядке скупаться и вместо развитого с точки зрения аграрной науки растениеводства на этих землях расцвел самый низкоорганизованный, древний  вариант животноводства – отгонное, пастбищное скотоводство. Все это поспособствовало оттоку квалифицированных специалистов-аграриев, вытесненных животноводами. Таким образом, на территории, которая в советские годы была достаточно благополучной с точки зрения социально-экономического развития, за эти годы произошла не только глубокая перемена этнического состава населения, но и коренным образом изменилась экономическая система. Которая сегодня уже сама по себе работает на вытеснение коренного, старожильческого населения.

Да, острота этих процессов, может быть, и пошла на убыль сегодня, во всяком случае, мы получаем уже меньше тревожных сообщений с востока края. Но этническое замещение продолжается, и будет продолжаться до тех пор, пока не будут решены две главные задачи. Первая – создание на территории края условий для удержания здесь коренного населения – в виде квалифицированных рабочих мест и возможностей для самозанятости, сети социальных учреждений, мест досуга. Вторая – наведение порядка в виде обеспечения безусловного торжества законности и на востоке Ставрополья и в других его частях. Когда антикоррупционная работа на местах будет налажена на достойном уровне, уйдут в прошлое имеющиеся сейчас факты вольного обращения с собственностью, с сельскохозяйственными землями. А значит, людям, близким к криминалу, не удастся больше сколачивать здесь капиталы сомнительного происхождения. Вот тогда можно будет говорить о том, что Ставропольский край и его жители действительно находятся в безопасности.

Caucasus Times: Ставрополье граничит со всеми республиками СевероКавказского Федерального округа. Где соседство, так и миграция. Заметим, миграция не иностранных граждан, а россиян. Тем не менее, нередко эти вопросы попадают в фокус внимания СМИ, активно обсуждаются, немало спекуляций. Миграцию пытаются рассматривать и как конфликтогенный фактор. С Вашей точки зрения, каково значение внутренней миграции для Ставрополья? Как решается эта проблема властями, гражданскими активистами? Какие оптимальные пути решения этого вопроса Вы видите? Отчасти этот сюжет уже прозвучал в первом Вашем ответе. Но может быть, какие-то важные детали добавите?

Ю.Е.: Говоря о миграции, необходимо иметь в виду, что миграционные процессы являются одним из наиболее значимых геополитических факторов, влияющих на социально-политическую ситуацию в Северо-Кавказском регионе. В постсоветский период миграционные процессы стали более интенсивными, и повлекли за собой целый спектр проблем в обществе.

Специфика миграций на Северном Кавказе определяется, прежде всего,  особенностями его геополитического положения. Уникальное местонахождение Кавказа с древнейших времен уготовило ему особую роль перекрестка цивилизаций, центра взаимодействия разнообразных этнических, экономических и политических процессов. В 90-е годы былая сложность отношений между народами, взорвалась целой чередой конфликтов, за которыми последовал и «бум» миграционных процессов.

Сегодня миграция изменила свой характер. От «стрессовой» миграции, от беженцев и вынужденных переселенцев северокавказский регион перешел к преобладанию экономически обусловленных миграционных потоков. Прежде всего, речь идет о трудовой миграции. Фактически, весь Кавказ сегодня четко разделен на две группы – трудодефицитные и трудоизбыточные регионы. К числу первых относятся равнинные регионы (Ставропольский и Краснодарский края, Ростовская область), в которых наблюдается относительно быстрый темп экономического развития на фоне отрицательного или балансирующего на нулевой отметке демографического тренда. Вторую группу составляют большинство национальных республик. Где на фоне экономической депрессии фиксируется быстрый демографический прирост, велика доля молодого населения. Особенно ярко трудоизбыточность проявляется в Дагестане, Чеченской республике и Ингушетии. Понятно, что такой дисбаланс неизбежно толкает молодых жителей республик к трудовой миграции, причем в большинстве случаев едут они на заработки не в среднюю полосу России и не в Сибирь, даже не в столицы – а в те же равнинные регионы Северного Кавказа.

И само по себе это неплохо – если на Ставрополье едут люди работать и зарабатывать, значит, у региона есть экономический потенциал и есть перспективы роста. Но вопрос в том, что, как и всякий масштабный общественный процесс, миграция нуждается даже не в регулировании, но хотя бы в «государевом присмотре». Нужен постоянный мониторинг ситуации, нужно детальное изучение миграционных потоков с прогнозированием постоянных точек напряженности. Напомню, в период с 1990 по 2000 году миграционный прирост края составил 270 тысяч человек – этот скачок привел к появлению и усугублению в регионе целого ряда проблем социальных, политических, культурных. И если мы хотим, чтобы новые, уже трудовые мигранты, не становились вновь причиной ухудшения социально-экономической ситуации, нужно создавать условия для их полноценной интеграции в жизнь региона. И это тоже задача, в которой именно государство должно играть первую скрипку, при активном взаимодействии с гражданским обществом, конечно.

Caucasus Times: Когда Ставропольский край вошел в состав СКФО, а Пятигорск превратился в окружную столицу, время от времени стали появляться массовые акции, инициативы под лозунгами «Ставрополье – не Кавказ». Насколько эти идеи  находят отклики сегодня? Или можно говорить, что они маргинальны?

Ю.Е.: К счастью, и сами лозунги, и политические деятели, пытавшиеся строить на них карьеру, сегодня оказались на далекой периферии внимания. «Раскачать» ситуацию на этнической основе не удалось и в более трудные годы – ставропольцы и тогда, трезво оценивая проблемность межэтнической ситуации в своем регионе, все же хорошо понимали, что шумное политиканство вряд ли способно решить какие-то проблемы в реальности. Именно поэтому попытка выводить людей на улицы под слоганами отделения Ставрополья от Кавказа потерпела закономерную неудачу. А уж теперь о подобном и вовсе не может быть речи. И все же снова придется добавить ложку дегтя – достигнутая стабилизация вполне может стать обратимой, в том случае, если этнической проблематикой не заниматься на системном уровне. На мой же взгляд, системности в работе пока не хватает всем ответственным государственным и общественным структурам.

 

Caucasus Times: Ставропольский край — регион, где совместно проживают представители разных религий. Как бы Вы оценили состояние межконфессиональных отношений?

 

Ю.Е.: И здесь тоже можно сформулировать позицию достаточно коротко: с точки зрения межконфессиональной проблематики ситуация в крае в целом сегодня является благополучной. Сосуществование двух крупнейших в регионе конфессий – православия и ислама – не сопровождается видимыми противоречиями. Напротив, мы видим, как представители духовенства с обеих сторон постоянно подчеркивают приверженность к партнерству и добрососедству, и настраивают на это своих прихожан.  Несколько лет назад можно было говорить о проблематике внутриконфессиональной – применительно к исламу, который в регионе отчасти оказался вовлечен в соперничество разных учений. Но сейчас эта тема, как минимум, выпала из публичной сферы. Наконец, можно вспомнить о последнем крупном событии в межконфессиональной жизни региона, которое можно было рассматривать в качестве потенциального конфликта – я говорю о ситуации вокруг строительства мечети в Пятигорске. Но в данном случае о власти можно сказать добрые слова – общими усилиями различных этажей государства проблема была если не разрешена полностью, то практически лишена прежней остроты. Сегодня найти в интернете свежие дискуссии и споры о строительстве этого культового сооружения невозможно.

Caucasus Times: Хотя исторически Ставрополье связано с крестьянской колонизацией, после распада СССР край превратился в центр казачьего «возрождения» или движения неоказачества. Насколько сильны его позиции сейчас по сравнению с 1990-ми годами?

Ю.Е.: Моя личная позиция на протяжении многих лет состоит в том, что казачество, к сожалению, так и не смогло переехать в XXI век из века XIX-го. Предводители казачьего движения на Юге России все последние годы увлекались формальными проявлениями «возрождения» — званиями, собственностью, вхожестью в коридоры власти. Но при этом так и не отрефлексированными остались фундаментальные вопросы, стоящие перед казачеством. Если сегодня спросить казака, даже хорошо образованного, кто он, попросить детально разъяснить коренные отличия казака от простого представителя славянского населения Юга страны, содержательного ответа услышать не удастся. Просто потому что этого ответа пока не придумано. В результате у нас нет настоящего казачьего сословия, то есть социальной группы, объединенной общими интересами и общими принципами общественного служения, а вместо нее есть несколько тысяч человек в лампасах, которые уже два десятилетия «ищут себя». Со своей стороны очень надеюсь на то, что этот поиск будет в ближайшее время все же завершен, и у существования казачества появится полноценный смысл.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.